— Что же вы творите, Гарон? — пальцы Валерия сами собой сжались в кулаки.

— Я-а-а? — презрительно протянул Гарон. — Ты совсем ума лишился, Казьмин.

— Хотите сказать, не ваших рук дело?

— Окстись. Мало ли шпаны шарится по подъездам да чердакам? — усмехнулся Гарон.

— А что вы здесь забыли?

— Здесь вчера произошло чудовищное несчастье… Я обычно приезжаю лично выражать соболезнования близким тех, с кем у меня был общий бизнес. Пусть даже сотрудничество оказалось крайне неудачным… Мне надо узнать, не нуждается ли бедняжка в помощи.

— Оставьте девушку в покое. Не смейте ее трогать!

— Ты думаешь, я чудовище? — брезгливо поморщился Гарон. — Тебе кто угодно скажет: Гарон всегда поступает по совести. А где была твоя совесть, Казьмин, когда ты помогал убийце моего сына избежать наказания?

— Ваш сын был подонком.

— Это был мой ребенок, — глухо ответил Гарон.

— А это мой брат. Поэтому я буду его защищать в любых обстоятельствах. Вот и все. И как бы мы не пытались выяснить отношения, все останется на своих местах. Так стоит ли продолжать?

Гарон угрюмо замолчал. Несмотря на всю неприязнь, которую Валерий испытывал к Гарону, тот казался разумным человеком. Но даже умные люди порой так легко теряют почву под собой, когда речь заходит об их близких.

— Видишь ли, Казьмин, я человек занятой. У меня не так много возможностей душу потешить, — издалека начал Гарон. — И я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на то, как ты приползешь ко мне и будешь в соплях умолять, чтобы я оставил тебе хоть что-то из того, что тебе дорого…

— Бог вам судья, Георгий Максимович. Жаль, что вы меня не поняли.

— Ты голову-то слишком высоко не задирай, — назидательно сказал Гарон. — Подумаешь, тайна непознанная. Что тут понимать-то? Что ты за свое кровное на все готов, это я давно понял. Но ты плаваешь мелко, потому что гордый и дурак. Так что я тебя все равно рано или поздно проглочу.

Валерий невольно усмехнулся:

— Смотрите, не поперхнитесь…

— Не переживай, не поперхнусь.

Со стороны, должно быть, казалось, что два старых знакомых мирно беседуют. Ничто в лице Гарона не дрогнуло, когда он с удовольствием и смаком описывал Валерию его мрачную перспективу.

— Чего вы добиваетесь от нас, Гарон? — вздохнул Валерий.

— Твой шальной братец лишил меня сына и благодаря тебе непростительно дешево отделался. Так что мы с тобой еще пободаемся…

— Начинайте точить рога, — бросил Валерий.

Гарон сощурился:

— Ай, молодца… Неумно себя ведешь, Казьмин.

— На все, что бы я вам ни сказал, у вас один ответ. Так не все ли равно, как я себя веду?

— Ну гляди, храбрец, отсчет пошел… — он сделал знак бодигардам и двинулся к подъезду.

Валерий осторожно перевел дыхание. Кровь ритмично шумела в ушах, но это не очень мешало. Инъекция, сделанная в пятницу пока берегла организм от нервных перегрузок.

Валерий побрел к такси. От того, что из уст Гарона прозвучали прямые угрозы, ему не стало ни жарко, ни холодно. Он уже давно чувствовал себя в состоянии войны и на снисхождение судьбы не надеялся. Ему было, что терять на этой войне. Поэтому он не имел права сдаваться.

Илья мягко затормозил напротив Полининого подъезда.

Она взяла сумку и поспешила вылезти. Илья тоже выбрался из машины.

— Я провожу тебя до квартиры, — сказал он.

— Спасибо, ни к чему, — буркнула она.

Илья с досадой поджал губы:

— Сердишься? Не надо, пожалуйста.

— Все нормально. Я не сержусь. Просто я в состоянии сама подняться по лестнице.

Илья помрачнел, стиснул кулаки, тяжело вздохнул. Полине стало не по себе. И почему он на все так болезненно реагирует? Сразу же начинаешь чувствовать себя последней стервой.

— Провожать не надо, но может, просто зайдешь? Кофе угощу.

Он мотнул головой:

— Если я зайду, боюсь, не скоро выйду. А мне все же надо спешить к Валерке. Мы и так потратили на дорогу сюда слишком много времени.

— Тогда поезжай.

Полина шагнула к нему, он тоже сделал шаг навстречу.

— До завтра, — чуть улыбнувшись, Илья протянул руку, провел по волосам Полины, по виску…

Она вздрогнула и отступила назад.

— Что-то не так? — встревожился он.