Шрифт:
И освещение выбрано правильно.
Свет отражается от поверхности бассейна, рассеянный, но четкий, как раз такой, как нужно.
Тени от гаража Элсвортов медленно ползут к ногам ребят, готовые подняться выше, к торсам — в отличие от залитых ярким светом рук и лиц.
Диана была довольна.
Небо прочертила молния, вслед за этим послышался оглушительный раскат грома, так близко, что она вздрогнула. Свет в мастерской ярко вспыхнул, мигнул пару раз и погас. — Проклятье! — От страха Диана выругалась громче, чем обычно себе позволяла. Снова заломило висок.
Она и думать забыла о головной боли.
Неужели она так увлеклась делами, что перестала ее замечать?
Снова вспыхнула молния. Какую-то долю секунды она не видела ничего, кроме рисунка. В ослепительном, но ненадежном освещении он казался совершенно другим.
Рисунок.
Темнота.
Еще одна молния. Опять рисунок, сигарета в руке, и Диана поняла.
Темнота.
Еще миллисекунда света.
Сигарета.
Она ее не рисовала.
Та девушка не курила.
Диана потерла глаза и начала на ощупь пробираться обратно в дом. Больно стукнулась коленом о стул, он упал, и Диана опять выругалась. Сердце колотилось как бешеное. Темнота сгустилась и стала осязаемой, по крыше стучал дождь. Оглушенная его барабанной дробью, она ничего не слышала, ничего не видела в наступившей тьме и, как это ни глупо, боялась детским страхом. Что за ерунда. Ведь это всего лишь гроза. И рисунок, немножко отличавшийся от того, который она сделала. Она взрослая женщина. Живет в безопасном месте, у нее хорошая спокойная жизнь…
Еще одна вспышка молнии расколола черноту, и перед глазами мелькнула картина — белое пятно и девушка, которая убрала руку от лица и смотрела прямо на нее.
Стекло
К тому времени, когда она вернулась в дом, электричество уже включили. Мигали часы на микроволновке, а холодильник громко урчал, как всегда после падения напряжения.
Диана подошла поближе и прижалась ухом к дверце.
Было что-то успокаивающее в этом механическом журчании, в мягком мурлыканье мотора. Безупречная надежность машины, способной работать без сбоев, не требуя ухода, поражала ее воображение.
Боль, казалось, перетекла из головы в холодильник, но Диана знала — стоит ей оторваться от успокоительно твердой поверхности, и та вернется.
Надо принять таблетку, тайленол или мотрин. Надо…
Диана не удивилась, почувствовав, как кот царапает ее голую ногу, хотя вздрогнула от неожиданности.
Он тыкался холодным носом ей в щиколотку. Забытое ощущение. Поднял к ней голову, разинул пасть, обнажив белые мелкие зубки и ярко-розовый язычок, и издал нечто среднее между мяуканьем и ворчаньем. Или это было рычание?
Тимми.
Диана осторожно отвела голову от холодильника, прислушиваясь к себе в ожидании новой болевой атаки, но, как ни странно, мигрень отпустила. Она выдохнула, открыла холодильник, достала пакет обезжиренного молока и налила в миску. В доме не было нормальной кошачьей еды. Надо бы сходить в магазин за сухим кормом, наполнителем для туалета и поддоном — все, принадлежавшее Тимми, они давным-давно выбросили.
Кот жадно лакал молоко.
Конечно, у них были отцы.
Один снимал квартиру в их же городке, где жил в полном одиночестве, днем работал в магазине, а по ночам играл на саксофоне в джаз-квартете. Выглядел значительно моложе своих лет и носил серьгу в ухе. Его звали Роберт, и его трудно было называть папой. Все звали его просто Боп.
У второй девочки отец переехал в соседний городок, у него были новая жена, сын и собственная компания по компьютерному обеспечению.
Матери, говоря с дочерьми об их отцах, не скупились на подробности. Мысль о том, что когда-то их родители были влюблены друг в друга, ужасала. Она означала, что от любви не остается ничего, кроме горечи, тоски и горьких воспоминаний, — но по непонятной причине девочки продолжали верить в любовь. Мечтали о счастливом замужестве. Наверное, это стремление было заложено в них при рождении, как птицы рождаются с умением вить гнездо для птенцов.
Об отцах они вспоминали во вторую субботу каждого месяца, в канун Рождества, в день своего рождения и в День отца.
Папин день.
Он наступал в июне и пах дымком и соусом к барбекю.
Шорты-бермуды, баночное пиво, надоедливо монотонный стрекот газонокосилки… Бейсбол по радио… Свернутый змеей садовый шланг, ждущий своего часа в крытом алюминиевыми листами сарае… Лубочный образ отца. Не имевший к их папашам никакого отношения.
В следующее воскресенье будет День отца.
Подружки пошли в сувенирную лавку в центре города, именовавшуюся «Счастливые минуты жизни», и купили по стеклянной пивной кружке, которые отдали в гравировку, чтобы специальная машинка с острой иголкой на конце женским почерком вывела на них что-нибудь типа: «С праздником, дорогой папочка!»
Продавец упаковал кружки в бумагу и пузырчатый пластик, чтобы не разбились.
Диана устала.
Наверху она прилегла на кровать и закрыла глаза, но заснуть не смогла. Что же это было, вопрошала она сама себя, толком не зная, что имеет в виду.