Шрифт:
— Это от теплых испанских ветров.
— Но мы были долго лишены удовольствия видеть вас.
— К сожалению, да.
— Мы всегда скучаем по старым верным клиентам.
— Сигары сейчас популярны, как я понимаю.
Хозяин слегка улыбнулся.
— Американцам всегда не хватает. Смотрите, Сигарная комната полна американцев.
Он подозвал его к стеклянной двери, и Винтер заглянул в святая святых. Он увидел молодых людей с баками и в безумно дорогих плащах от «Миро» в оживленной дискуссии над разными сортами сигар.
— Сигары — американское изобретение, — сказал Винтер.
— Мы им, конечно, за это благодарны, — сухо сказал Бэйкер-Бэйкер.
Винтер рассмеялся.
— Сейчас вошли в моду «Кохиба эсплендидос», двадцать пять штук за пятьсот двадцать пять фунтов. Их берут и берут.
«Шесть тысяч пятьсот, — мысленно перевел Винтер в кроны. — Приемлемо».
— Сделайте одолжение, зайдите, — сказал хозяин. — Я хочу вам кое-то показать.
Он открыл дверь, и Винтер зашел в Сигарную комнату. Тут пахло, как в другой стране. Бэйкер-Бэйкер достал коробку с пятнадцатью сигарами «Корона эспешиал».
— Только что пришли, — сказал он, и Винтер взял одну из торпедообразных сигар, втянул запах и осторожно повертел между пальцами. Он держал в руках настоящее произведение искусства.
— В конце концов, у меня сегодня день рождения, — подумал Винтер, то есть, как оказалось, произнес это вслух.
— Тогда это подарок, — сказал старый хозяин. Его лицо было серьезно и красиво.
— Ни в коем случае.
— Мы настаиваем, — сказал Бэйкер-Бэйкер, как будто остальной персонал стоял на страже рядом с ним.
— Ни в коем случае, — повторил Винтер, но чувствовал, что сопротивление бесполезно.
— Позвольте, я заверну коробку.
Хозяин вышел из комнаты обратно в магазин.
«Кто имеет, тому дано будет и приумножиться», — вспомнилась Винтеру строчка из Евангелия.
34
Винтер сидел, склонившись над своим макинтошем за столиком у окна. Здесь было самое светлое место, но столик был слишком низкий, и спина болела. После пятнадцати минут он почувствовал, что больше не выдержит. «Это та цена, которую мы платим за тридцать семь лет», — подумал он, с трудом поднимаясь и слыша, как трещат суставы.
Он попытался суммировать впечатления. Город был утомителен, давил своей тяжестью. Ему стоило усилия выкинуть из головы все лишнее, чтобы спокойно подумать о том, ради чего он сюда приехал.
Он смотрел на экран, на лица убитых мальчиков. Пока он не равнодушен, он может чего-то добиться. Потом останется опустошенность. Он не спеша пил чай. За двориком бурлил Лондон, но Винтеру удалось ограничить город пределами своей квартирки.
Он работал над рассказом с тремя ключевыми точками, тремя убитыми, и описал как мог последние минуты их жизни. Он вспомнил Франки и потом, по ассоциации, Болгера, и тут зазвонил телефон, и это был Юхан Болгер.
— Ты в отеле? — спросил он.
— Да, в номере.
— Один?
— Да.
— Как, узнал город?
— Да, многое осталось на прежних местах.
— Ты там давно не был.
— А где живет твой отец, в Манчестере? — спросил Винтер.
— В Болтоне. Часть нашей фамилии как раз от названия города. А ты небось, как обычно, выслеживаешь раритеты в музыкальных магазинах?
— Конечно.
— Нашел хорошие точки?
— «Рэйз», как обычно, и еще одно новое место в Сохо.
— В мое время интересные записи можно было найти на юге. Например, в «Рэд рекордс» в Брикстоне.
— В Брикстоне?
— Ага. Загляни туда.
Винтер подождал, не скажет ли Болгер что-нибудь еще, тем временем сохраняя документ в лэптопе. В наступающих сумерках свет от экрана казался резче. Квартирка постепенно начинала темнеть. На лестнице раздался шум: наверх тащили чемоданы.
— Я не хотел тебя отвлекать, но я не знал, когда ты вернешься, — сказал Болгер.
— Этого я и сам не знаю. Через пару дней, может быть.
— Я подумал, что мне надо с тобой поговорить.
— На всякий случай: пока меня нет, за все отвечает Бертиль Рингмар.
— Я не знаю никакого Рингмара, и, если хочешь, можно считать это товарищеской беседой.
Винтер потянулся и зажег свет. На экране отражались вентиляция и трубки ламп.
— Эрик?
— Да, я здесь.
— Со мной связался один человек… насчет твоего молодого коллеги.