– Зачем? – полюбопытствовал Авраамий.

– Опосля скажу, – пообещал настоятель. – Может, кликнуть кого, чтобы тебя на руках отнесли?

Ну, уж нет! В старце сразу же взыграла гордыня, и, позабыв о возрасте, телесной слабости и душевном недуге, он едва ли не припустил вскачь!

Идти пришлось недолго, до трапезной. Игумен остановился, пропуская гостя.

– Не знаю, осталось ли чего – братия-то уже откушала… Может, уважат игумена, корочку хлебную вынесут, – пошутил отец Иринарх, открывая дверь.

Послушники, коим нынче выпал урок подносить еду и мыть посуду, со всех ног кинулись под благословление настоятеля и, получив оное, подходили под руку к Авраамию. Келарь, поначалу растерявшийся, вспомнил, что он, старец Троице-Сергиевой лавры, имеет сан иеромонаха и, стало быть, вправе благословлять.

Помолившись, игумен усадил келаря за стол. Еще раз посмотрев на старца, покачал головой.

– Пост нынче Великий, но для больных можно уступку сделать, – сказал настоятель, а когда перед ним вырос послушник, кивнул: – Принеси брату Авраамию то, что для болящих сготовлено.

Через мгновение были поставлены глиняные миски с просяной кашей: для настоятеля – из цельных зерен, с каплей льняного масла, а для Палицына – из мелко намолотых, с кусочками рыбы. Благословив трапезу и отдельно краюху хлеба, отец игумен принялся есть – не жадно, но обстоятельно, как вкушают люди, успевшие поработать.

Авраамий поначалу ел неохотно, через силу. Старец мучился зубной болью – возраст, да шестнадцать месяцев осады даром не прошли. Но каша была вкусной, а рыба нежной, что и жевать не надо. Когда миски опустели, послушник принес две большие кружки. Ту, что с квасом – для игумена, а для болящего – медовый узвар с яблоками и травами. Откушав и возблагодарив Господа, игумен с удовлетворением посмотрел на Палицына:

– Вроде стал получше… Пойдем-ка, брат Авраамий, будем о делах говорить.

К удивлению келаря, настоятель повел его к Благовещенской церкви, над Святыми воротами. Выйдя на смотровую площадку, с которой был хорошо виден не только остров, но и залив, недавно вскрывшийся от льда, отец Иринарх озабоченно спросил:

– Ты, брат Авраамий, воевать-то еще не разучился?

– Так, даже и не знаю… – недоуменно пожал Палицын плечами. – Стар вроде бы…

– Ну, с шестопером али с пищалью тебе быть не надобно. Крепость Соловецкую сумеешь отстоять, как Лавру отстаивал? Обитель наша у свеев – кость в горле. Скоро пожалуют.

– Ну, это еще не скоро, – с сомнением посмотрел Авраамий на огромные льдины, плывущие по заливу. – Раньше июня и ждать не стоит.

– Раньше придут! – уверенно сказал настоятель. – Они, как Кольские да Сумские волости захватили, на зиму остались. Рыбаки вчера меж льдин проскочили, говорят – пять кораблей стоят, к отправке готовы. От Колы до Соловков – полдня. Потому нужен мне осадный начальник. Вначале хотел кого-нибудь из воевод поставить. Может, Лихарева. Или Мансурова. Но нету у них опыта твоего. А еще потому хочу, чтобы ты оборону на себя взял, что слышали о тебе многие. У меня ж тут и стрельцы, и поморы, кто с Михайло-Архангельского городка ушел. Знают, как ты Лавру отстаивал. Сколько в осаде-то сидели? Год?

– Больше. Шестнадцать месяцев. Я, отче, каждый день по минуточке помню…

– Вишь, шестнадцать месяцев, – непонятно чему обрадовался игумен. – И мы, Бог даст, столько же просидим, не меньше. Ну а там видно будет…

– Если припасы есть, люди да оружие, можно и дольше, – уверенно сказал Авраамий, оглядывая монастырь уже другим взглядом.

То, что он увидел, понравилось воину-монаху. Крепость с пятью круглыми башнями по углам и еще одна, четвероголая, посередине стены. Стены – широкие, не меньше трех саженей. Есть где стоять и куда камни с бревнами складывать… А в высоту не ниже, чем Троице-Сергиева лавра.

Настоятель, проводив взглядом взор Авраамия, улыбнулся:

– Муки, крупы – года на два хватит, если не беречь. А беречь – так на все четыре. Опять-таки рыбу ловить можно. Соли столько, что десять лет ешь – еще на сто останется. Я уже огородникам велел, чтобы лук да чеснок нынче внутри стен садили. Ну а сколько людей, пушек, мушкетов да припаса огненного – тут ты сам смотри да считай. Братии и бельцам накажу, чтобы слушались тебя, как меня. Что нужно – бери. В общем, брат Авраамий – сам знаешь, чего тебе делать. Ну, пойдем вниз, пока на ветру-то тебя не просквозило.

– Ништо, не замерзну, – отмахнулся Авраамий, будто с залива и не дул холодный ветер. – Подожди, отец настоятель. А ты ведь меня и не спросил – согласен я или нет обороной-то командовать? Или послушание мне такое даешь?

– Послушание? – хмыкнул настоятель. – Какое ж это послушание? Вижу – доволен, ровно кот у сметаны. Все хвори прошли! Обитель спасешь – хошь летопись дописывай, хошь – в затвор иди.

– А урок, что авва Антоний мне задал?

– А что – урок? – посерьезнел игумен. – Его-то никто не отменял… Если я тебя на Великую Схиму благословлю, без послушания, стало быть, я за тебя и урок должен исполнять… Ну, помоги тебе Господи!