Шрифт:
Тут сказал Константин Дебу, до сих пор не проронивший почти ни слова:
— Мне читать нечего. Не могу понять, как это фурьерист может сойтись с либералом. А помимо того, господа, ни к какому тайному обществу я принадлежать не хочу, да и вам советую отстать от того.
И поднялся было, чтобы прощаться, но Петрашевский его остановил:
— Мы условились, что каждый выскажет свое мнение, я вправе, господа, рассчитывать, что, прежде чем решить, будет товарищество или нет, вы выслушаете также меня.
Он предложил через неделю еще собраться, на что Спешнев, прохаживаясь по комнате, отвечал, что при разладице мнений не усматривает в том толку, не товарищество получается, а какой-то перепелочий сыр.С этими словами он остановился возле голландской изразцовой печи, нагнулся к дверке и швырнул в огонь листок со своим планом. Распрямившись, оглядел остальных с высоты своего роста и сказал на прощанье, что, как хозяин, не может отказать Михаилу Васильевичу и потому покорнейше просит господ к себе.
В тот же вечер, однако, или, точнее, ночью, сам пожаловал в Коломну, еле достучался, велел мальчишке поднять барина.
Накинув на плечи старый халат с оторванным рукавом, Михаил Васильевич вышел к нему, встревоженный поздним визитом.
— Что случилось?
— Я уверен, — у Момбелли никакого общества нет! — объявил Спешнев. — Но я сам составил проект!
И протянул исписанный лист.
Петрашевский поднес лист к свече.
«Я, нижеподписавшийся, добровольно: по здравом размышлении и по собственному желанию поступаю в Русское общество и беру на себя следующие обязанности, которые в точности исполнять буду:
1. Когда Распорядительный комитет общества, сообразив силы общества, обстоятельства и представляющийся случай, решит, что настало время бунта, то я обязываюсь, не щадя себя, принять полное и открытое участие в восстании и драке… быть в назначенный день, в назначенный час в назначенном мне месте… вооружившись… споспешествовать успеху восстания.
2. Я беру на себя обязанность увеличивать силы общества приобретением обществу новых членов…
3. Афильировать, т. е. присоединять к обществу новых членов, обязываюсь не наобум, а по строгом соображении, и только таких, в которых я твердо уверен… Обязываюсь с каждого, мною афильированного, взять письменное обязательство, состоящее в том, что он перепишет от слова до слова сии самые условия… и подпишет их. Я же, запечатав оное его письменное обязательство, передаю его своему афильятору для доставления в Комитет, тот — своему и так далее. Для сего я и переписываю для себя один экземпляр сих условий и храню его у себя как форму для афильяции других».
Близоруко водя носом по листу, Петрашевский все глубже запускал пальцы в бороду и все больше мрачнел.
Но дочел до конца и еще помолчал, перед тем как сказать:
— До чего же тебе не терпится попасть под картечь!.. И без пользы для дела… Или это из старых твоих изысканий?
А в ответ получил:
— Коли хотят бунта, то надо говорить чисто! Разумеется, безопаснее уповать на язык!
— Я, конечно, последним выйду на площадь… но зато последним с нее и сойду, — сказал Петрашевский печально и невозмутимо. — А с этим, — он отдал исписанный лист, — я советую поступить точно так же, как с тем, что ты намедни читал.
Когда сошлись у Спешнева еще раз, никто, кроме Петрашевского, уже, пожалуй, не надеялся на успех. Осторожный Дебу вообще отговаривал от этих нелепых собраний, однако Михаил Васильевич убедил его не отказываться и прочесть свое мнение, что тот и исполнил, весьма, впрочем, кратко, заявив, что Львов и Момбелли не продумали толком своего замысла, и что с целью Спешнева он не согласен. Для того же, чтобы говорить о Фурье, не нужно никакого тайного общества.
Момбелли, опять пришедши с тетрадкой, стал читать рассуждение об откровенности, говоря, что, перед тем как сойтись, надобно отложить всякое самолюбие, отбросить всякую мелочность, амбициозность, и чтобы все говорилось единственно в видах взаимной пользы, и предложил каждому вступающему в братство писать свою биографию.
Дебу и Спешнев тут же возразили — по разным, впрочем, мотивам; Дебу, например, сказал, что ему писать решительно нечего, так как жизнь его была всегда однообразна; Петрашевский же развил эту идею по-своему — не хотел отталкивать никого:
— Отчего же, если эта биография будет историей умственного и вообще нравственного развития, она была бы очень важна товариществу, и мы сами, основатели, могли бы начать со своих биографий.
Убежденный, что разногласия — всегда отзвук разницы в знаниях, о чем писал недавно Тимковскому в Ревель он и в этом случае счел, что такой поочередный разбор мнений по поводу биографий должен был послужить началом к анализу мнений вообще, а стало быть, к их сближению. Это было важною частью статьи, которую он приготовил.
— Согласитесь, господа, что истина — одна, и если расходятся в мнениях, так это потому, что один знает более фактов, а другой менее, и притом один знает одни факты, а другой — другие. Поэтому путем рассуждения и анализа всегда можно дойти до мнения, более близкого и истине.
Статью он начал с того, о чем также писал Тимковскому, — с влияния философских систем на общественное развитие, с руководительственного значения теории в отношении к практике, и считая, что система Фурье, если будет хорошо разработана, может удовлетворить всем требованиям, предлагал приняться за ученую разработку сей системы.
— Что следует разуметь под словом социализм? — спрашивал он и отвечал: — По нашему понятию, это учение имеет целью устройство быта общественного сделать согласным с потребностями человеческой природы…
Первое же препятствие в достижении нами избранной цели, оно в нас самих и заключается — грустно признаться, — в нашем малознании, в нашем невежестве. Невежество есть первый наш враг, враг опаснейший, враг внутренний, которого надо победить прежде всего…
Разумеется, он не отказывался рассуждать о том, какой путь лучше избрать для осуществления фурьеристской системы, имея в виду практичность и осторожность. Он только просил своих слушателей представить себе просвещенных правителей у народа необразованного. Пусть будут они вводить новые лучшие учреждения в обществе, — если их сограждане не приготовлены еще к восприятию этих улучшений, то с ожесточением будут противодействовать их введению, вместо благодарности встречать их проклятиями. И пример сему — Петр…