Ивану бросилась въ глаза шагахъ въ полсотн отъ нбго жердяная изгородь, отдлявшая поля отъ дороги. Въ сердц его вспыхнула надежда.

«Вотъ вырву колъ ... отъ всхъ отборонюсь... ни почемъ не сдамся»...

И онъ во весь духъ бжалъ къ изгороди. Парни гнались за нимъ и продолжали наносить ему удары.

«Ничего... пущай ... лишь бы вырвать колъ... ни почемъ... отъ всхъ отборонюсь... н... ». ..

Однако, ноги Ивана тяжелли и подгибались, точно кто-нибудь колотилъ его сзади по самымъ сги-бамъ колнъ, а подошвы прилипали къ земл.

Почти передъ самой изгородью Иванъ рухнулъ на неожиданно подогнувшіяся колни. «А какъ же колъ?» съ удивленіемъ подумалъ онъ, протягивая къ нему об руки, но колъ и изгородь, и канавка съ низшькимъ землянымъ валомъ, и сама земля передъ самыми глазами уплывали отъ него...

Кто-то изъ парней со всего размаха хватилъ его по темени камнемъ.

«А-а, молотокъ...» пробормоалъ Иванъ и медленно свалился па правый бокъ.

Сашка рубнулъ топоромъ и Иванъ конвульсив-нымъ движеніемъ быстро перевернулся на спину. Пар-ни принялись добивать его. Кровь хлестала у него изъ головы и шеи; тло вздрагивало отъ каждаго удара; руки дрыгали и все туже и туже сгибались въ локтяхъ и крпче прижимались кулаками къ гру-дямъ; ногами онъ какъ-то странно, нелпо, будто на-рочно, возилъ по земл, разгребая и бороздя сапо-гами траву и пыль, и страшно всхрапывалъ, ловя ртомъ воздухъ, какъ выброшеянаялабереіоокбги

Теперь онъ былъ уже не Иванъ, а наковальня. Егоръ Барбосъ положилъ на него раскаленную до-красна желзнуго шину и вмст съ Сашкой въ два молота гвоздили по немъ. И онъ-наковальня растя-гивался и шина растягивалась и даже кузница, и Егоръ и Сашка растягивались и въ рукахъ у нихъ были уже не молоты, а огненные шары, п шары эти мелькали надъ головой и тоже растягивались. И ему все хотлось заглянуть Егору и Сашк въ лица и онъ все силился повыше поднять голову, но она н поднималась настолько высоко, какъ онъ хотлъ, а когда ему все-таки удавалось хоть немножко припод-нять е, то лица Сашки и Барбоса удлиннялись и отдалялись отъ него... «И зачмъ они вс гвоздятъ? — удивлялся Иванъ, — вдьтакъ н долго и разорвать... и сами разорвутся... ишь какія они стали длин-ные»... И только усплъ онъ такъ подумать, какъ его сбросили на земь и сталъ онъ кузнечнымъ м-хомъ. Это было куда мучительне. Кто-то раздувалъ его и онъ становился все болыпе, болыпе и толще. «Ишь пухну, что тсто на опар». Онъ не успвалъ вдыхать и выдыхать воздухъ, а его все накачивали и накачивали... Онъ уже хриплъ, задыхался, хо-тлъ крикнуть, что ему худо, и чтобы съ нимъ пере-стали длать то, что длали, но бормоталъ совсмъ н то, что хотлъ и ему было досадно. Наконецъ, все пропало. Онъ болыпе ничего не чувствовалъ.

— Братцы, братцы, будетъ, што вы? — завопилъ опомнивщійся Рыжовъ, бросаясь отъ одного товарища къ другому, хватая ихъ за плечи и руки и оттаскивая отъ Ивапа. — Поучили и будетъ. Вдь это жъ смерто-убивство, братцы... Вдь это... Да какъ же это? Господи, помилуй...

До этого Рыжовъ былъ въ полномъ убждепіи, что парни хотли задать Ивану обыкповенную «мятку».

Парни не замчали Рыжова-еІаП-кагакнГи

— Такъ и убить не долго, братцы, рази такъ-то можно?.. Господи, помилуй... — кричалъ онъ.

— А-а-а... Ты вилять? — закричалъ весь окро-вавленный и страшный Лобовъ, набрасываясь на Ры-жова. — Бери камень и бей, а то и тебя тутъ... за-одно...

И Лобовъ такъ сильно ударилъ Рыжова кула-комъ въ грудь, что тотъ едва устоялъ на ногахъ.

— Бей, бей, сукинъ сынъ, а-а, не бьешь!.. а-а, вилять?.. — раздались въ ушахъ Рыжова со всхъ сторонъ грозные крики.

Парни бросили Ивана и окружили Рыжова, по-нявшаго наконецъ, по ихъ озврвшимъ лицамъ и обезумвшимъ глазамъ, что, промедли онъ еще хоть одну секунду, и его убьютъ.

Рыжовъ вЪ смертельномъ страх схватилъ пер-вый попавшійся подъ руку камень и ударилъ имъ Ивана по животу. Тло дрыгнуло, — руки туже при-жались къ грудямъ. У Рыжова закружилась голова; рука не поднималась болыпе на убійство, и хотя онъ рисковалъ собственной шкурой въ случа, если бы открылся его обманъ, онъ все-таки сталъ шлепать кам-немъ не по голов Ивана, а возл нея, по окровавлен-ной трав.

Лобовъ проворно обшарилъ карманы Ивана и, вы-, тащивъ кисетъ, хотлъ спрятать его, но Сашка, какъ коршунъ, вцпился въ своего пріятеля, и между ними завязалась борьба.

Сашка вырывалъ кисетъ, а Лобовъ увертывался и не отдавалъ.

— Чего? покажь, сколько... — прикусивъ одутло-ватыл губы съ видомъ хищника, набрасывающагося на добычу, задыхаясь, говорилъ Сашка, не выпуская руки Лобова.

— Чуръ, всмъ поровну. Вс вмст работали, —

вм'ітшалея Ларіонов*, ррр.Ілп-клглкнГи 36

— Што? не вамъ однимъ... — поддержалъ его и Горшковъ.

. — Чего? извсно поровну... — согласился и

ка. — Покажь... ну покажь...

Въ ладони Лобова блеснуло серебро, мдяки и за-шуршали кредитки, вытаіценные изъ кисета.

Парни съ алчными лицами окружили Лобова и принялись считать награбленную добычу. Одинъ только потрясенный, значительно протрезввшій Ры-жовъ держался въ сторон и даже деньги не про-извели на него никакого впечатлнія.

— Ахъ вы, каторжники, убивцыГ Это кого зар-зали, а?.. Хреста на ше нту-ти, а?.. Это вамъ даромъ не пройдетъ... Сычасъ въ волосное... предо-ставлю... а? — послышался сзади задыхавшійся, взволнованный мужицкій голосъ.

Парни вздрогнули, пораженные появленіемъ не-жданнаго обличителя. Вс сразу, въ испуг обернули головы къ гор.