Тем временем трюмные открыли кингстоны, горловины, двери водонепроницаемых переборок и забортные клапаны в машинном отделении. Капитан II ранга Г.А. Быков приказал застопорить машину, но заднего хода давать не стал, чтобы корабль постепенно замедлял ход. Это было сделано для того, чтобы отвалившие от «Прута» шлюпки и бросившиеся в воду люди оказались за кормой заградителя, избежав тем самым опасности от снарядов «Гебена» и возможного взрыва находившихся на борту мин. Места в шлюпках хватило не всем, и многие моряки вынуждены были прыгать за борт и держаться за брошенные в воду койки.

С остановкой машины инженер — механик приказал немедленно выгребать жар из топок и открыть предо хранительные клапаны во избежание взрыва котлов{231}. После объявления водяной тревоги на борту кроме командира надлежало остаться старшему офицеру старшему лейтенанту Ю.Л. Лонткевичу, старшему минному офицеру лейтенанту А.В. Рогускому и нескольким нижним чинам-специалистам. Фактически на корабле еще некоторое время оставались судовой врач В.И. Алешин, работавший на перевязочном пункте, и корабельный священник иеромонах отец Антоний, который с крестом в руке благословлял оставшихся на палубе матросов, которые не решались прыгать в воду. Для снятия с «Прута» последней группы у борта осталась шлюпка-шестерка под командой мичмана А.В. Архангельского.

Тем временем «Гебен» пересек курс заградителя и поднял сигнал с предложением о сдаче. В ответ Г.А. Быков распорядился поднять стеньговые флаги и приступил к уничтожению шифров и других секретных документов.

«Гебен», зайдя с правого борта «Прута», в 07.35 открыл огонь из 150-миллиметровых орудий с дистанции около 25 кабельтовых. К этому времени заградитель уже получил заметный дифферент на корму, а шлюпки успели отойти от борта. Первый неприятельский залп дал перелет, второй — попадание в полубак, где возник пожар; взрывом был убит боцман Калюжный.

В этот момент на центральную станцию службы связи поступило сообщение: «Гебен» стреляет в «Прута». На «Пруте» поднят флаг о сдаче». На одном из береговых постов — «за дальностью расстояния» — поднятый на фок-мачте заградителя шелковый парадный Андреевский флаг приняли за белый. Почти одновременно штаб флота получил радио князя В.В. Трубецкого: «Гебен» обстреливает «Прут». Помочь не могу, имею повреждения». Адмирал А.А. Эбергард, не имея более средств поддержать обреченный заградитель, вынужден был радировать капитану II ранга Г.А. Быкову: «Если положение безвыходное, топитесь и уничтожьте секреты»{232}.

Вот как выглядят события следующих минут в изложении П.А. Варнека:

«Желая ускорить потопление заградителя, командир приказал лейтенанту Рогузскому взорвать подрывные патроны. Через люк в жилую палубу Рогузский крикнул «Рви!» стоявшему у коммутатора минному кондуктору.

На мостике взрыв был слышен слабо, но заградитель встряхнуло, и он начал быстро оседать кормой. Считая, что теперь все сделано, командир приказал оставшимся на борту спасаться, сам же решил корабль не покидать, следуя примеру славных командиров Сакена и Миклухи-Маклая. В это время Рогузский, выйдя из радиорубки, с последней полученной телеграммой в руке, побежал к мостику по спардеку, но рядом с ним разорвался снаряд, выбросивший его за борт. Перегнувшись через поручни, Быков увидел Рогузского в воде, без движения; кругом него вода была окрашена в красный цвет»{233}.

Кстати, до конца 1960-х годов, когда П.А. Варнеком были опубликованы подробности гибели «Прута» [50] , сообщенные его бывшим командиром (находясь в эмиграции, сам Г.А. Быков «по скромности характера» в печати не выступал), в исторической литературе и публицистике доминировала несколько иная интерпретация обстоятельств гибели минного офицера заградителя. Считалось, что лейтенант А.В. Рогуский (по отзыву сослуживца — «на редкость спокойный офицер») спустился вниз, чтобы подорвать минный погреб, и погиб от прогремевшего вскоре взрыва. За этот подвиг император посмертно пожаловал Александра Владиславовича Рогуского орденом Св. Георгия 4-й степени, о чем было объявлено высочайшим приказом по Морскому ведомству от 4 (17) ноября. Гораздо менее известен самоотверженный поступок инженер-механика прапорщика Смолова {234} , который, рискуя жизнью, заложил подрывной патрон в машинном отделении, между отливными клапанами циркуляционной помпы и правым бортом. Офицер поджег фитиль, приказал подчиненным выходить наверх и последним покинул машину.

После нескольких залпов «Гебена» заградитель был объят пожаром — в 07.56 пост на Фиоленте доложил, что «Прут» горит. Фок-мачта была надломлена, а грот-мачта свалилась в воду Стрелял по агонизирующему русскому кораблю, точнее, по скоплению шлюпок и плававших людей, и один из турецких миноносцев; одним из его снарядов был убит бросившийся в воду ревизор мичман К.С. Смирнов. Командир заградителя попытался отогнать неприятельский миноносец огнем из 47-миллиметровой пушки, однако нос «Прута» поднялся настолько высоко, что противник, обошедший русский корабль с носа, оказался в «мертвой зоне»{235}. По некоторым данным (не подтверждаемым, впрочем, противником), «Самсун» и «Ташоз» выпустили в заградитель торпеды, которые прошли мимо цели{236}. Командир «Прута», раненый осколками в спину и голову, одним из последних взрывов был выброшен за борт. Оказавшись вблизи переполненной шестерки, Г.А. Быков ухватился за планширь и отказался занять место в шлюпке, приказав спасать плававших вокруг матросов.

В 08.40 заградитель стал вертикально носом вверх и «пошел ко дну с поднятыми стеньговыми флагами при громких криках «Ура» плававшей в воде команды»{237}. Судьбу корабля разделили лейтенант А.В. Рогуский, мичман К.С. Смирнов и иеромонах отец Антоний (Смирнов) — 76-летний судовой священник не решился прыгнуть в воду, а шлюпка мичмана А.В. Архангельского, со всех сторон облепленная людьми, к трапу подойти не смогла. Из числа команды погибли боцман Калюжный и 26 нижних чинов.