Сберегите цветы полевые
вернуться

Маляков Лев Иванович
Шрифт:

ПОЗДНИЕ РОМАШКИ

«Я гляжу на море и свечусь…»

Я гляжу на море и свечусь Тихой переменчивостью света: На прибрежье катит, Катит грусть, Желтым жаром осени согрета. В отдаленье рыже-зелен а, Поднялась и будто бы застыла, Исподволь накапливает силу Глубины Ленивая волна. Горизонт подернут синевой, Горизонт — задумчиво-седой. Море это, Небо ль? Разберись! Смотришь — Будто сам взмываешь ввысь.

ЗАПОЗДАЛОЕ ПРИЗНАНИЕ

Узнать однажды На причале, Полвека выкинув на кон, Что и меня когда-то ждали И кто-то был в меня влюблен. Волны ленивой бормотанье Стоять и слушать, как во сне. И вдруг понять: Ее признанья Всегда недоставало мне. Вздохнуть, Куснуть себя за локоть И, на себя же вскинув плеть, Признанья позднего жестокость Улыбкой грустною пригреть. Хлебнув побольше кислорода, Нырнуть в пучину давних лет И, обозрев былого своды, Понять любви ее секрет. Пускай признанье как рукою Снимает давнюю печаль. Я отрекаюсь от покоя И снова вглядываюсь в даль.

«Ты нежданно мне явилась…»

Ты нежданно мне явилась, Принесла весну с собой. Примечталась иль приснилась В майский вечер голубой? Я гляжу — Глазам не верю, На тебя боюсь дохнуть. Затворил тихонько двери, Чтоб назад отрезать путь. Кто сказал, что нету чуда? Вот оно — Передо мной! Мы с тобой молчим покуда, Словно скованы виной. Ни обиды, ни упрека — Мы теперь умеем ждать. Все, что стало так далеко, Может, явится опять?

«Я хочу к тебе…»

Я хочу к тебе, К твоим глазам — Голубым они лучатся светом. Я теперь догадываюсь сам, Почему я сделался поэтом. Я хочу к тебе, К твоим губам — Воскрешаю их прикосновенья. Никому я в жизни не отдам Губ твоих святые откровенья. Я хочу к тебе, К твоим рукам, Что по мне струились, словно воды. Ты неодолимо далека, Пролетают не мгновенья — годы. Молча я кричу: Хочу к тебе! Наша встреча — лучшая награда. Ты теперь всегда в моей судьбе. Не пойму, Чего же сердцу надо?

«Глядел в глаза твои лучистые…»

Глядел в глаза твои лучистые, Я, не щадя себя, глядел. Передо мною небо чистое И высоты моей предел. Ты, улыбаясь, снисходила С вершины юности своей. Меня ты светом озарила И стала верою моей. А я обрел в себе поэта: Поверил снова в чудеса… И за окном Не стужа — лето, И зелено цветут леса.

«Не сотвори себе кумира…»

«Не сотвори себе кумира…» — Ты исподволь внушала мне. И что ж? Моя замолкла лира, Висит доскою на стене. «Не сотвори себе кумира…» Какие тяжкие слова! В моей душе сквозно и сиро, Клонится долу голова. «Не сотвори себе кумира…» Мне стиснуть зубы и молчать. Я без тебя — Изгой у мира: Ни петь, ни думать, ни кричать.

ПРОЩАНИЕ

Ушла любимая, Ушла, не обернулась, Меня как будто не было и нет. Калитка ветхая о тишину боднулась, Всплакнула жалобно ей вслед. Гляжу растерянно, печально, оробело Вдоль тихой улицы, пустынной и прямой. Дома молчат, Домам какое дело, Что вечер близится и нет тебя со мной? Стою, чего-то жду — Вот-вот должно случиться: Ударит гром, обрушит окоем… Вдруг слышу: Надо мной затенькала синица, Затенькала о чем-то о своем. И солнце к вечеру ничуть не помрачнело, Нырнуло в озеро бедовой головой. Листва осенняя Слегка залиловела, Зашелестела грустно надо мной. Стою, молчу и лишь теперь поверил: Синица, солнышко Мне посланы судьбой… И сердце возвращается к апрелю, В луга весенние, Где встретились с тобой.

ОСЕННИЙ ВЕТЕР

Срывает листья осенний ветер, Мечутся, рыжие, Падают в вечер. В метелице знобкой Такая тревога… Прилягу устало у доброго стога. Прилягу, Озябшую спину согрею. А листья куда-то Скорее, скорее. Вот-вот закричат беспокойно, Как птицы, Над полем продрогшим Начнут табуниться. Но листья не птицы, Не сбиться им в стаи. Куражится ветер, Бездомных взметая. И хочешь не хочешь, И надо ль не надо: Вбираешь душой Маету листопада.