Сберегите цветы полевые
вернуться

Маляков Лев Иванович
Шрифт:

ПИСЬМО К ЗНАМЕНИТОМУ ПРИЯТЕЛЮ

Будем вместе веселиться — Ключик ты нашел к «частице» И открыл ее, как двери В старый бабушкин чулан. Я сначала не поверил, Думал — хвастает Иван. А сегодня на экране… Пригляделся: Точно — Ваня. Он в халате белоснежном И в перчатках, как хирург. Ты напомнил мне о прежнем Добротой спокойных рук. Родился Иван в рубашке, Со своей чудной замашкой. Забредем в горох к соседу — Тут, конечно, не зевай! А Иван начнет беседу, Словно мы попали в рай. Чуть чего — я ноги в руки И подальше от науки. Нас сосед учил крапивой — До сих пор зудит спина. Ты «удачлив» был на диво — Не моя, прости, вина. Встретил я того соседа, Про тебя завел беседу. Старый видел передачу — Сбил ты деда наповал: Говорит и чуть не плачет, На горох зеленый звал.

ЧУДАК

Они встречаются не часто, Не чаще, чем в тайге женьшень. На мир глядят они глазасто, Всегда светлы, как майский день. Их называют простаками, И чудаками их зовут. Но кто они? Не знают сами. И вряд ли скоро их поймут. Чудак последнюю рубаху Отдаст, оставшись нагишом. Он вроде не подвержен страху, Ему и плохо — хорошо. Он перетерпит, перебьется, Перезимует как-нибудь. На дармовщину не упьется… Он, может быть, Всей жизни суть — Та самая, Что в чистом виде Явилась доброю звездой? Он никого-то не обидит, Восстанет сам перед бедой. Сидит смиренно у калитки — Ему под солнцем благодать. Обобранный, считай, до нитки, Глядит: чего еще отдать? И рано ль, поздно ли Пройдоха Заявится, ну как на грех, И оберет его до вздоха. И все ж чудак — Богаче всех.

«Сосед с рожденья никому не верит…»

Сосед с рожденья никому не верит, В самом рожденье он узрел обман. На сон грядущий запирает двери. Как двери, запирает и карман. Который год мы дружбу не наладим. В любых делах, За что бы ни взялись, Он в выгоде, А я всегда внакладе — У нас вот так-то счеты завелись. Красуются березы над прудами, Сердца людские трогают до слез. Не долго думая, Сосед дровами Решил обзавестись за счет берез. Топор занес. Я цоп его за руку — Тут было вволю дыма и огня… Спасибо дому: Взяли на поруку Как хулигана злостного меня. Известно всем: Соседские амбары Трещат по швам от всякого добра. А вдруг что надо — малый или старый Бегут ко мне, Ко мне бегут с утра. Уж знают — У меня-то без отказа. Отдать не брать — на это я мастак. И тут сосед нашелся: — Для показа Он бескорыстный этакий простак.

ПРЕНЕБРЕГИ

Мудрец сказал: — Пренебреги! — И перст воздел над головою. И я подумал: Что со мною? Вернусь-ка на своя круги. С тех пор я многим пренебрег, Что ежечасно донимало: Забыл, что ты во зле сказала, Хотя досель забыть не мог. Не огорчил меня навет, Что на меня возвел коллега. Я босиком иду по снегу, Но у меня простуды нет. Я не ответил на хулу, Впервые не заметил мести, Не отворяю двери лести, Взашей, Взашей, гоню хвалу. Умей ненужным пренебречь, На мир взирай великодушно — И он у ног твоих послушно, Как добрый пес, захочет лечь. Мудрец-то прав: Пренебреги!.. Живи улыбчиво, красиво. Я стал покладистым на диво. Зубами щелкают враги.

«О боже мой, не хочет сердце биться…»

О боже мой, не хочет сердце биться, Все норовит совсем остановиться. А я никак не слажу сам с собою, Готов принять возмездие любое. Принять за то, Что всем ветрам открытый, Что чаще был голодный, Реже сытый. Вдруг затоскую по июньской ночи, Заманчивой, Как у любимой очи. Приму печаль сквозной осенней рощи, Во тьме спущусь к шальной реке на ощупь, Как будто я не слышу сердца сбои И не помечен трудною судьбою. Дожить бы до весеннего разлива, Уткнуться ветру в ласковую гриву, Прислушаться, как чибис в небе плачет… И все-таки мне верится в удачу.

«Кардиология. Просторная палата…»

Кардиология. Просторная палата. Костлявый кто-то спрятался в углу. Так вот она — за все, За все расплата… Вдыхаю воздух — вязкую смолу. И потолок, как палуба, покатый, От лампочки — зеленые круги. А мысли заблудились вне палаты — Друзья оставлены, Не прощены враги… А тот костлявый, в белом, шевелится, То позовет, То сам идет ко мне. Хочу кричать: «Не уходи, сестрица!» — Но крика нет — не по моей вине. Не по моей вине опять не спится, И кажется: Я здесь давным-давно… Мне лишь бы в этом мире зацепиться Хоть взглядом за рассветное окно.

НЕЗНАКОМКА

Диагноз, как выстрел, точен. Спускаюсь по виражу, Тихонько на обочину Из жизни ухожу. И вовсе затих, Подумав О бренности бытия. Покликать бы односумов: «Прощайте, мои друзья! Не поминайте лихом!» Поглубже вдохнул глоток И по-матросски, тихо, Пошел на последний виток. И встретился вдруг глазами — Какие глядели глаза! Коснулась лица руками — Меня щекотнула слеза. Слеза!.. Да не я ли матросом Разгуливал по волнам! Мне вскинуться альбатросом И пасть бы к ее ногам! Я простынь тяжелую скомкал, Подался чуть-чуть вперед… Спасибо тебе, Незнакомка, Матросы — надежный народ.

«Т-ЗУБЕЦ» В КАРДИОГРАММЕ

Что значит «Т-зубец» в кардиограмме, Узнал я, на свою беду. Я накрепко прикован к панораме: Лежу, как в тягостном бреду. Торчат тоскливо трубы кочегарок, Ленивый дым над крышами курят, А в небе мутном солнышка огарок Чуть теплится который день подряд. И если приподняться на постели, Увижу Троицкий собор. Кресты над куполами Еле-еле В тумане различает взор. Готов отдать я сердце на поруки. Велю себе: а ну-ка помолись! Авось всевышний снизойдет, За муки Безбожнику подарит жизнь. Прислушаюсь к себе. Но не услышу Я благости в душе своей. И не спаситель крыльями колышет — Поземку гонит суховей. Январский день — короток и печален — Опять у моего окна. И верой в жизнь я до смерти отравлен. Откуда все-таки она?