«Авангард (армейский под командованием генерала М. А. Милорадовича) же, оставя бригаду пехоты с тремя казачьими полками в Малоярославце, перешел к Медыню… Войсковой атаман Платов, исключая всех отдельных партий с 15-ю полками, наблюдает поблизости движения неприятельские, имея сильные партии к стороне Вереи.

Сейчас полученными известиями подтверждается, что неприятель находится около Вереи и Боровска, что больных и обозы свои направляет назад по Смоленской дороге… А чтобы совершенно затруднить отступный его марш, усилены партизаны, с сей стороны действующие, да сверх сих назначается летучий корпус, состоящий из новоприбывших полтавских казаков, перемешанных с донскими казаками, с двумя полками пехоты под командою генерал-адъютанта Ожаровского для действия прямо на Смоленск».

В тот день одновременно с рапортом Александру I главнокомандующий отправил предписание генералу от кавалерии М. И. Платову представить ему самые точные сведения об оставлении наполеоновской армией Москвы:

«Не имея до сих пор верных известий об оставлении неприятелем города Москвы, предлагаю Вашему высокопревосходительству с получением сего командировать отборных пятьдесят казаков с надежным начальником к Москве для узнания, когда неприятель сей город оставил, в чем меня наискорее уведомите, и подлинно ли оставил».

В кутузовском письме русскому послу в Турции А. Я. Италинскому, который относился к числу близких полководцу людей, рассказывалось о ходе преследования неприятеля и его потерях при бегстве. Посылая такое письмо на берега Босфора, Михаил Илларионович мог вполне уверовать в то, что с его содержанием частным порядком ознакомятся в посольствах, аккредитованных в Константинополе (Стамбуле):

«…Конница их (французов) полностью уничтожена, а перевозки совершаются на быках, в то время как наша кавалерия находится в превосходном состоянии и 20 тысяч казаков разъезжают вокруг французской армии. Предоставляю любому самому строгому судье сделать вывод из этого положения вещей».

В письме адмиралу П. В. Чичагову от 18 октября из Медыни уведомлялось о действиях Главной армии последних дней и отмечались успешные действия, в том числе и казачьих войск:

«10 000 казаков и летучие отряды действуют в тылу и флангах неприятеля, сожгли большие партии его обозов и заставили беспрестанными нападениями самого подрывать зарядные ящики, которые в противном случае, за недостатком лошадей, достались бы нам в добычу».

Обширная переписка светлейшего князя Смоленского, «освободителя России» интересна тем, что автор писем добрым словом славил тех, кто творил победу русского оружия в 1812 году. Великий полководец о своей роли в войне почти ничего не говорил, но всегда отмечал боевые заслуги тех, кто это заслужил. О казаках же и о донском атамане, в частности, в кутузовской переписке говорится действительно много. Их боевая работа на финише Отечественной войны была у всех на виду…

…Отступление, пока еще не бегство, Великой армии из пределов России стало очевидностью. Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, полководец с несомненным даром стратегического предвидения, понимал, что только настойчивое преследование Наполеона приведет императора французов к полному краху на войне, им начатой. Но для этого, по кутузовскому разумению, еще сильный и опасный неприятель должен был провожаем из пределов Отечества полками «степных ос» атамана Матвея Платова, одно имя которого уже наводило на многоязычного неприятеля страх и волнение.

23 октября главнокомандующий отправляет атаману Войска Донского предписание о способах действий казачьей конницы при преследовании наполеоновских войск. Но можно утверждать, что М. И. Платов сам прекрасно понимал, что требует от него и тысяч его конных бойцов сложившаяся ситуация. В предписании же говорилось следующее:

«Генералу от инфантерии Милорадовичу приказано от меня следовать по большой дороге за неприятелем и теснить его сколько можно более. Вследствие чего, Ваше высокопревосходительство, старайтесь выиграть марш над неприятелем так, чтобы главными силами вашими по удобности делать на отступающие головы его колонн нападения во время марша и беспрестанные ночные тревоги. Сие самое предписано графу Орлову-Денисову делать слева по большой дороге.

Таковой род преследования приведет неприятеля в крайнее положение, лишив его большей части артиллерии и обозов. При сем прошу Вас меня сколь можно чаще уведомлять о положении Вашего корпуса и о успехах, в коих я не сомневаюсь».

Успехи действительно не заставили себя долго ждать. Уже на следующий день, 24 октября, М. И. Голенищев-Кутузов подписал очередное донесение императору Александру I, в котором речь шла о сражении при Вязьме, но начиналось оно рассказом о действиях казачьего отряда В. В. Орлова-Денисова:

«Имею счастие донести Вашему императорскому величеству, что после донесения моего от 20 октября о действиях генерала от кавалерии Платова от Колоцкого монастыря к г. Гжатску, генерал-адъютант граф Орлов-Денисов 21-го числа на рассвете атаковал в разных пунктах при г. Вязьме находившиеся там из разбитых неприятельских полков партии. Оные сопротивлялись упорно, но везде были поражаемы.

При сем случае отбито у неприятеля одно батарейное орудие и более 40 повозок с разным добром.

Взято в плен: Дюка де Бассано секретарь Камюзе с канцеляреию, саксонский гвардии капитан Гартунг, штаб-доктор Швабгауз, 3 комиссионера корпуса маршала Нея и нижних чинов 130 человек…