Стороживший Калужскую дорогу в этом месте генерал-адъютант В. В. Орлов-Денисов сразу же отдал боевые распоряжения. Против дороги встали гусарские полки, а на флангах в лесу удачно укрылась казачья конница. На правом фланге затаились в засаде три полка под начальством командира Атаманского полка полковника С. Ф. Балабина 2-го. На левом – четыре полка полковника В. А. Сысоева 3-го.

Генерал Себастьяни, со своей стороны, стал выстраивать для атаки свою кавалерию. Когда в линию встал его третий полк из 2-й легкой кавалерийской дивизии, Орлов-Денисов, заинтересованно наблюдавший вражеское построение, приказал гусарам двинуться на неприятеля рысью.

В своих «Воспоминаниях» В. В. Орлов-Денисов (получивший ранение в этом бою) так описал принятое им решение на бой: имитацией атаки силами двух гусарских полков «обратить на себя внимание его (французов), а казачьим полкам, бывшим в засаде, в то же время броситься неприятелю во фланги. Атака сия исполнена была с такой быстротой и порядком, что неприятель был опрокинут и обратился в совершенном расстройстве по лесу в бегство, преследуемый более трех верст, при чем понес значительный урон убитыми и пленными».

Атаку казаков и гусар удачно поддержала артиллерия, которая своим метким огнем только «усилила» стремление неприятельской кавалерии как можно быстрее скрыться в лесу. Естественно, что оказавшись в спасительном лесу, кавалерия Себастьяни расстроилась еще больше, чем при бегстве по полю боя.

О той атаке русской конницы остались воспоминания немецкого врача Генриха Рооса, в 1812 году главного хирурга 3-го Вюртембергского конно-егерского полка «Герцог Луис» корпуса генерала Ораса Себастьяни. Его мемуары «С Наполеоном в Россию. Записки врача Великой армии» дополняют картину кавалерийского боя у села Спас-Купля:

«В тот день мы проехали очень много; люди и кони устали и почти обессилели от трудов и лишений. Сколько ни пришпоривали коней, они шли только шагом. Уже вечерело, когда мы приблизись к лесу близ Спаса-Купли, влево от дороги, ведущей из Москвы в Тарутино. «Что же, и лес проезжать?» – ворчали наши солдаты. Узкой тропой Себастьяни повел нас в него.

Задние ряды дивизии еще не успели достигнуть входа в лес, как передние уже вступили в бой с казаками. Пришлось ускорить движение; малолюдные полки построились в линии и принялись стрелять из ружей и пистолетов по русской коннице, построенной между этим лесом и деревней…

Вдруг со всех сторон раздались громкие крики: «Коли, ура! Коли, ура!» Оказывается, позади нашего фронта с обеих сторон из лесу появились большими массами казаки с пиками наперевес; они обходили нашу дивизию, а впереди оба фронта вступили в рукопашную. Стрельба и крики «Коли! Коли!» становились все сильнее, бежавшие смешались с преследователями; свои и враги приближались с боевым шумом и криком, а я стоял у узкого входа в лес, который был для всех нас единственным входом к бегству и спасению».

Главный хирург полка вюртембергской кавалерии решил не испытывать судьбу. Да и к тому же он не был строевым бойцом, а находился на положении военного чиновника. Вид атакующих казаков и гусар так подействовал на него, что он, повернув коня и пришпорив его, понесся к выходу из леса, стремясь оказаться на спасительной (как казалось Генриху Роосу) лесной тропе, по которой его полк только-только вышел на опушку. Последующие события мемуарист описывал так:

«Оглядываться было некогда, однако я заметил впереди и около себя пруссаков, французов, русских, поляков и своих. Кругом кололи, рубили, падали и стаскивали с коней; на дороге валялись всякие предметы, потерянные теми, которые уже ускакали вперед. Молодой прусский офицер, уже раненый несколько раз, прокричал около меня: “Пардон!”

Только появление польских войск 5-го корпуса заставило казаков прекратить преследование и вернуться к исходной позиции…»

Однако этот разгром 2-й легкой кавалерийской дивизии казаками и гусарами генерал-адъютанта В. В. Орлова-Денисова не остановил движение авангарда Великой армии. Маршал империи Иоахим Мюрат вывел свои войска к Спас-Купле и расположился там на ночлег.

Генерал от инфантерии М. А. Милорадович мог с радостью доложить главнокомандующему о состоявшемся победном кавалерийском бое. В донесении говорилось, что «по словам пленных, истреблено 7 полков кавалерийских: 4 французских, 2 польских и один вюртембергский». В плен было взято 10 офицеров и более 150 рядовых».

Речь в рапорте шла, в первую очередь, о разгроме 2-й легкой кавалерийской дивизии генерала К. П. Пажоля, в состав которой входили полки конных егерей, гусар и улан (французы, поляки, вюртембергцы, саксонцы, бранденбургцы). Мемуарист Генрих Роос вспоминал, что после того боя в его 3-м Вюртембергском конно-егерском полку в строю осталось немного более тридцати человек, и что полк, городость армии Вюртемберга, лишился пяти офицеров.

Утром следующего дня маршал Мюрат, несмотря на понесенную неудачу, двинул свои войска на русские позиции, напористо сбив конные аванпосты противника, которые, отстреливаясь, отошли к своим главным силам, стоявшим за Спас-Куплей. Подошедшие французы увидели там построенную для конного боя кавалерию русского авангарда. За ней просматривались ряды пехоты. Артиллерия батареями была распределена по всему фронту на поле предстоящего столкновения.