Настя приподняла было свои тонкие бровки, собираясь возражать, но Надя предупредила ее.

— Мы твоей бабушки боимся, — негромко сказала она. — У меня даже и уроки при ней не лезут в голову!..

— Приходи к нам, и всё! — сказала Дуня. — Будем ждать!

И подруги весело зашагали дальше, скользя и чавкая калошами по весенней грязной дороге.

«Боятся бабушки, — с огорчением подумала Настя. — Только все и знают, что боятся…»

А бабушка встретила ее с веселым лицом. Настя давно не видела Марфу Тихоновну такой довольной — у нее даже и морщины как-то разгладились и глаза помолодели.

— Вот и наша делегатка идет! — сказала она.

Настя быстро взглянула на бабушку, потом на мать, которая собирала на стол. Мать, ответила ей своей безмолвной улыбкой — улыбнулась глазами, ямочками на щеках, ямочками возле губ — и молча полезла в печку за щами.

— Какой я делегат, бабушка? — спросила Настя. — Куда я делегат-то?

Из горницы, только что вымыв руки и причесавшись, вышел отец.

— Мое почтенье делегату! — сказал он, шутливо кланяясь Насте.

— Да ну, что вы это! — смеясь, закричала Настя. — Разыгрываете меня!

— Да что там разыгрывать! — пожал плечами отец. — К деду Антону в провожатые. Никого другого, оказывается, не подобрал, а вот, вишь, тебя, Настасья Прохоровна!

Настя подбежала к отцу и крепко схватила его за усы:

— Папка, говори! Будешь надо мной смеяться?

Отец закричал, завопил, запросил, чтоб отпустила его усы. Но Настя не отпускала, а все повторяла свое:

— Ты будешь еще смеяться? Будешь?

— Да он не смеется, дочка, — вступилась мать, — он не смеется! Вот спроси-ка у бабушки!

Когда Настя услышала, что дед Антон берет ее с собой в Кострому, у нее от волненья даже аппетит пропал. Ой, дедушка Антон, что придумал! Ой, как интересно все увидеть — и Волгу, и Кострому, и, может быть, даже саму Малинину, заведующую молочной фермой, которая написала такую хорошую книжку!..

— Да ты ешь, ешь, — сказала бабушка, — а то отощаешь — куда же тогда ехать!

Настя принялась было торопливо есть жирные, вкусно забеленные ши, но вдруг опять положила ложку и ошеломленно посмотрела на бабушку:

— Бабушка! А экзамены?

— Так ведь, небось, после экзаменов? — нерешительно сказала мать.

— А что экзамены? — возразила Марфа Тихоновна. — Учишься хорошо — и так переведут.

Настя даже привстала из-за стола.

— Что ты, бабушка, как это без экзаменов? Нет, я не могу до экзаменов уехать. Когда сдам… тогда.

Бабушка нахмурилась:

— А дед Антон тебя что, ждать будет? Очень ему надо! Возьмет другого кого, да и поедет. Ишь, как ты об себе воображаешь, будто какой незаменимый человек! Сама ещё с горошину, а тоже свою волю показывает!

— Ну, а деду Антону куда спешить? — примиряюще сказал отец. — Скоро стадо выгонят, забота о телятниках до самой осени отпадет. Почему ж ему Настю не подождать?

— Да другого кого возьмет, да приедут оттуда, — продолжала бабушка, не слушая Прохора, — да и наговорят невесть чего… Семь верст до небес. Вот тогда и поспорь с ними!

— Да что ты, мама, чудишь! — усмехнулся Прохор. — Ну кто ж тебя обманывать будет? Дело-то общее!..

— А ты не говори! — отмахнулась старуха. — Ты еще людей не знаешь. А тут бы все-таки свой глаз… Дались ей эти экзамены! Ну, осенью сдашь, вот еще важность!

Настя молча дождалась второго, поела каши с молоком и выйдя из-за стола, принялась собирать книги и тетради.

— Ты куда это? — спросила бабушка.

— К Дуне Волнухиной, — ответила Настя, не поднимая глаз, — заниматься…

— А дома нельзя?

— Нет. Мы втроем заниматься будем. Надя Черенкова придет, ей помочь нужно. К экзаменам готовиться надо…

— Ну так что, едешь ты с дедом Антоном или нет?

— После экзаменов поеду. А сейчас — нет.

Бабушка крепко стукнула по столу ладонью. Настя, не оглянувшись, вышла на улицу.

— Ведь вот упрямая какая! — в негодовании крикнула Марфа Тихоновна. — И в кого такая твердокаменная уродилась, а?

Прохор незаметно переглянулся с женой, и оба улыбнулись, скрывая улыбку от матери.