– Ишь, умник нашелся, – возмутился матрос и пошел своей дорогой.

Жан спрыгнул на другую сторону, огляделся и увидел того самого солдата, с которым еще днем конфликтовал.

– Я тебя под трибунал отдам, – заметил тот Жана и побежал, чтобы схватить его. – Еще неизвестно, что ты за личность. Шастают тут всякие…

– Вот я о том же, – спокойно ответил Жан, отряхивая свои джинсы. – Где тот самый командир, и вообще, что кругом за суета? У меня друг за воротами остался. У кого отмычки от ворот?

– Не твоего ума дела, – солдат вскинул винтовку. – Ты арестован. Сейчас я тебя сдам кому надо, и дело с концом.

– Свою винтовку можешь повесить на жалкое свое существо. Где командир?

Солдат сначала растерялся, потом взял себя в руки и, подталкивая Жана перед собой, повел в здание.

В небольшой комнате на втором этаже горела керосинка, а за столом над бумагами склонился военный. Его лица нельзя было различить в этом полумраке, как бы Жан ни напрягал зрение.

– Товарищ подполковник, – обратился солдат. – Тут подозрительную личность привел, через ворота лез.

Пожилой человек поднял усталые глаза и посмотрел на Жана.

– Расстрелять, – коротко произнес он, и его слова как гром среди ясного неба прозвучали у Жана в ушах. Подполковник снова склонился над картами.

– Командир, – обратился Жан. – Если вы вот так равнодушно будете расстреливать ленинградцев, то останетесь с такими дураками, как этот болван.

Подполковник снова поднял голову и направился к Жану. Он внимательно посмотрел на молодого человека.

– Цель твоего появления здесь? – сурово спросил он.

– Я днем был и договорился с командиром, что приду вечером с другом, чтобы вместе с вами нести дежурство.

Подполковник подозрительно осмотрел Жана и вдруг спросил его что-то по-немецки.

В школе Жан учил исключительно английский, и в его запасе было с десяток слов, одним из которых было слово «Yes».

– Yes, yes, – пробормотал Жан.

– Кто такой? – спросил подполковник, – yes, yes. Ты мне голову не морочь.

– Точно, лазутчик английский, – сделал заключение солдат.

– У меня друг есть, он может подтвердить, что это не так. Он вообще китайским увлекается, – сообщил Жан. – Это значит, он китаец, по-вашему?

– С китайцами проще – они наши друзья, – сказал подполковник.

– А англичане – союзники, – добавил Жан.

Мужчина сплюнул на пол.

– Веди его к комбату, раз с ним днем говорил, – махнул он рукой.

Жан посмотрел на растерянного солдата.

– Ты что, не понял? К комбату, и быстро!

Солдат вывел его в длинный коридор, и они вместе пошли к лестнице, что вела на крышу.

– С тобой я бы брать Берлин не пошел, – сказал на ходу Жан. – Такие, как ты, отличить своих от врагов даже не могут. Деревня ты самая дремучая, – Жан осмелел и позорил солдата самыми последними словами.

– Молчи, сопляк. У тебя еще молоко на губах не обсохло, а ты учишь меня.

Жан резко остановился.

– Если ты еще хоть слово скажешь, я тебя просто выброшу с крыши, как чуждый элемент. И откуда такие появляются?

Встретился комбат.

– Товарищ старший лейтенант, этого объекта я к вам веду, – отчеканил солдат.

– Я днем у вас здесь был, – пояснил Жан. – У меня друг, с которым я обещал придти, там, внизу, остался. Дайте указание этому сапогу, чтобы он его сюда доставил.

– А, это тот, что танки на Ржевке подбивал? – улыбнулся офицер.

– Да, я.

– Хорошо. Зенитки знаешь? Здесь над городом почти каждую ночь самолеты летают бомбить. Наша задача их не допустить к Зимнему и окрестностям, чтобы не разнесли.

– Справимся, командир. Куда идти?

– Игнат, отведи его к пятому орудию. Там у меня самый слабый расчет.

Старший лейтенант ушел.

– Чего стоишь? Веди к пятому, как командир приказал, Игнат. Ну и имя…

– Уж лучше твоего, наверное, – возмутился солдат. – Величать-то как?

– Жаном величать!

– Что, не из наших?

– Каких еще ваших – наших? Советский.

– Нет такого имени.

– Букварь купи, неуч… Где пятый расчет с этой, как ее, зенитной установкой?

– Да вон, прямо, – указал Игнат.

– Ты свободен. Иди за моим другом и поглубже окопайся. Мы сегодня здесь фейерверк устроим фашистам. Беда в том, что я очень метко стреляю.