– Ты что задумала, Селинка? – во взгляде короля впервые промелькнул ужас. Кажется, он понял, что ночной визит – не шутка. Все зашло слишком далеко.

– Я, батюшка, только Валлана люблю. Не нужен мне ни Властомир, ни какой другой король чужой.

– Ты ж девка! Твое дело отца чтить да приказы выполнять!

– Я, батюшка, наследница ваша. Кейлин тряпкой был. Это его в юбку нарядить нужно было, а не меня...

– Память Кейлина не трожь! Был бы он жив...

– Был бы жив, сейчас рядом с тобой корчился.

– Ах ты стрыга злобная! Да как же ты смеешь! Какая бэньши мне дочку подменила? В люльке тебя удушить надо было!!!

Витгольд дернулся изо всех сил и почти выскользнул из медвежьих объятий немого.

Селина отшатнулась в испуге:

– Бельк! Держи его крепче! Да пасть заткни его жабью!

Гигант снова навалился всей тяжестью на короля, попробовал зажать монарший рот ладонью. Но Витгольд укусил его не хуже загнанного в угол горностая.

– Подушкой заткни! – взвизгнула принцесса. – Десятник, сюда! За ноги его держи!!!

В опочивальню, топоча сапогами, вбежали петельщики. Сперва опешили, но потом кинулись исполнять приказание наследницы. Валлана и его распоряжения в трегетренской гвардии почитали больше, чем королевскую власть.

После недолгого сопротивления на лицо монарха наложили тяжелую, набитую гусиным пухом подушку, руки-ноги прижали к постели.

В заросшее седыми волосами ухо отца Селина медленно произнесла:

– Кейлина твоего, слюнтяя, я убрать велела. Он мне дорогу к короне загораживал. А теперь и косточки его, поди, в Восходном кряже изгнили. Не бывать с вами, самодурами тупоумными, Трегетрену могучим. Я королевство к славе приведу. Я и Валлан. Только ты, батюшка, того уже не увидишь. Чуешь, как жизнь уходит? Чуешь? Прощай, батюшка. Прощайте, ваше величество. Я по тебе богатую тризну справлю.

В азарте принцесса взмахнула факелом, едва не заехав по волосам одному из петельщиков – рябому да чернявому.

– Кончайте его, мои верноподданные!

Верноподданные навалились.

Король захрипел, выгнулся, засучил босыми пятками по седой шкуре волка-одинца. Дернулся раз-другой. И затих.

– Корону мне! – Селина ткнула пальцем на стоявший у изголовья кровати столик с короной на нем. Стальной ободок с тремя позолоченными язычками пламени впереди.

Седой десятник послушно шагнул к столику, протянул руку...

– Думаю, не стоит с этим торопиться! – Твердый голос вошедшего барона Нувеля, королевского казначея, заставил петельщика остановиться, отдернуть руку.

– Что ты себе позволяешь, барон! – развернулась к нему на каблуках принцесса. Нет, уже не принцесса. Королева?

– Я хочу сказать, что церемонию коронации стоит провести честь по чести, согласно вековым традициям, завещанным нам предками. Не так ли, ваше королевское величество? – Нувель церемонно поклонился. За его правым плечом сотник Остан прижал к груди кулак в боевой перчатке.

Селина подумала и кивнула. Пусть будет так. Огонь с ними, с петельщиками, они и так преданы телом и душой. А вот поддержка Нувеля дорогого стоит.

– Ты прав, барон. По заветам предков так по заветам.

– Отлично. Король умер. Да здравствует... Королева!

– Огонь! Огонь! – дружно подхватили присутствующие в опочивальне воины. – Огонь Небесный и королева Селина!

Селина с трудом сдержала улыбку торжества. Сохраняя приличествующую случаю серьезность, она ответила соратникам сдержанным полупоклоном.

– Барон Нувель...

– Да, ваше величество.

– С завтрашнего дня ты – граф.

– Благодарю, ваше величество.

– Сотник Остан...

– Да, моя королева.

– С завтрашнего дня ты – барон.

– Готов всю кровь отдать за ваше величество.

– Все ли готово, барон Остан?

– Все, ваше величество. Казармы стражников барона Бетрена под нашим наблюдением. Покои посольства Повесья окружены. Коннетабля Палена и верховного жреца Невеота доставят в замок не позднее чем к рассвету. Смуты не будет.

– Твоими бы устами, барон, да мед пить.

– Я отвечаю жизнью и честью за свои слова. – Остан ударил себя кулаком в грудь.

– Тогда идемте.

Королева, прошагав по коридору, вышла на обрамленный каменным парапетом балкон. Стылый воздух осенней ночи объял ее, проникая за ворот платья, ветер рванул локоны на висках. Оранжевые языки пламени вынесенных вслед за Селиной факелов шарахнулись от порыва воздуха. На краткий миг новой повелительнице Трегетрена почудился обжигающий жар вместо сырости и холода конца яблочника.