– Они ведь герои… Жаль, что такие молодые – и погибают.

– Мне тоже, но мы не в силах что-либо изменить.

– В силах! Я постараюсь этих тварей побольше положить здесь на этой земле. Я знаю, что потом здесь ничего расти не будет из-за их костей, зато будет хорошее место для городской свалки.

Жан встал во весь рост. Мимо просвистело несколько пуль.

– Смотри, еще стреляют, – произнес он, вытирая рукавом глаза – Ну, гады… Где этот командир?

– Он на другом фланге.

Жан снова взял в руки пулемет.

– Ник, подтяни сюда пару ящиков патронов. Я сейчас их мочить буду, как последних тварей.

Жан снова открыл огонь. Слева и справа тоже начали стрелять.

– Жан, берегись, на тебя танк дуло наводит, – диким голосом закричал Ник, но Жан не слышал.

Ник схватил гранатомет и выскочил из траншеи, бросившись навстречу танку. Он спотыкался, падал, потом снова поднимался и бежал.

Когда он оказался в нескольких десятках метров от него, прицелился и выпустил единственный снаряд в башню огромной машины.

Отдача оружия была так велика, что Ника откинуло в сторону, и он упал на спину. Жан увидел, как поднялись два фашиста и бросились к его другу. Тут уже он не выдержал. Какая-то неведомая сила его вытолкнула из укрытия, и он, не выпуская пулемета из рук, помчался на помощь. Несколько курсантов и солдат тоже бросились за ним.

Жан бежал не чувствуя ног и открыл огонь по противнику. Пули летели мимо. Он бросил пулемет и мчался туда, где Ник уже барахтался с двумя мужиками. Он с разбега наскочил на одного, сбил его с ног и вцепился руками ему в лицо. Жан схватил его с такой силой и такой хваткой, что тот завизжал, как щенок, выпустил из рук Ника, и схватился теперь с молодым человеком. Сильный немец подмял парня под себя и прикладом автомата стал вдавливать его в землю. Жан захрипел. В глазах его потемнело, и он стал задыхаться. Но вдруг нашел в себе последние силы, извернулся и ногой ударил врага в лицо. Фашист приподнялся и замер. Изо рта его полилась кровь, и он рухнул на землю. В следующий момент Жан увидел командира, который прикладом огрел фашиста по голове и проломил ему череп.

– Живой? – спросил командир.

Жан взглянул на Ника, который поднимался с земли и вытирал лицо от грязи.

Нику помог курсант, пристрелив фашиста из карабина.

– Пойдете под трибунал, оба! – выпалил командир.

– А танк? – Жан показал рукой на горящий танк, который подбил Ник.

– Оба под трибунал, – повторил командир. – Быстро всем назад.

Он схватил Жана за руку и потащил обратно в траншею.

– Закончится бой, – я вас сдам, кому нужно, – грозил командир.

– Давайте уж после освобождения Ленинграда, – предложил Жан, прижимаясь к сидящему рядом Нику.

Ника всего трясло.

– Можешь мне не советовать, но свое вы оба получите. Откуда таких сумасшедших только набрали? – командир взял бинокль и стал всматриваться в горящий танк.

– Ты подбил, что ли? – спросил он у Ника.

– Да он нас всех чуть не расстрелял, – стал объяснять Ник. – Смотрю, дуло наводит на наши позиции… Вот и пришлось его уговорить.

– Я вас уговаривать не буду. Здесь война, а не дурдом, и самовольничать не позволю. После боя сдам особисту, пусть разбирается.

– Да, Ник, орденов нам с тобой не видать, – шепнул Жан.

– А мне они и даром не нужны.

– Признаться, мне тоже. Я так, душу отвести просто хотел.

– Еще раз какое-нибудь самовольное движение, и я с вами расстанусь, – расходился командир. – Мне тут детский сад не нужен.

Ник схватил Жана за руку, чтобы он только молчал, и прижал к себе.

– Спокойно, – шепнул он. – Не забывай, что с нами еще и девчонки.

– Скоро обед? – неожиданно спросил Жан.

– Не заработал, – ответил командир.

– Обеда не будет, – сказал один из солдат. – Нашу кухню разбило снарядом.

– И наша зенитка разлетелась в куски, – добавил Жан.

– Правильно, разлетелась. Так что будем сегодня голодать.

– Злее будем, – ответил Жан. – Я согласен голодать, лишь бы еще пару фрицев грохнуть.

– Ты становишься маньяком, – заметил Ник.

– Может быть, но по-другому просто не могу.

Лиза сняла марлевую повязку с лица и опустилась на стул.

Она кинула уже безразличный взгляд на операционный стол, который представлял собой несколько длинных досок, накрытых пленкой, и немного хирургических инструментов на тумбочке. Только что привели очередного раненого солдата, который получил ранение в ногу.

Она вытерла вспотевший лоб марлей и закрыла глаза: представила на мгновение, что там творится на передовой. Этот солдат был уже пятнадцатый или двадцатый – она сбилась со счета.

Рядом подсела Ин.

– Может, выйдем на свежий воздух? – предложила она. – Этот запах крови – меня просто мутит.