Засевшие там фашисты яростно сопротивляются. Огонь такой, что нашим бойцам приходится залечь. Гроссман помогает им артиллерией. Но пока артиллеристы подавляют сопротивление гитлеровцев у Мекензия, немецкая пехота появляется со стороны Черкез–Кермена. У противника образуется значительный перевес в силах, однако разинцы держатся стойко, и фашистская атака захлебывается.

Потом от Черкез–Кермена подходят новые немецкие подразделения, и все начинается сызнова. С нашей стороны вводятся в бой два резервных взвода, но этого явно мало. Матусевич решает снять с подступов к хутору одну роту и контратаковать ею вражеский резерв. Задача нелегкая, и на помощь молодому командиру роты младшему лейтенанту И. И. Добровольскому спешит комиссар батальона старший политрук В. К. Шульдишев.

В лесу слышится громкое «ура». Но фашисты открывают прямо-таки шквальный огонь, и рота останавливается. Шульдишев появляется перед залегшими бойцами и снова поднимает их, однако и в этот раз почти не удается продвинуться. В атаку кидаются немцы. Мы останавливаем их огнем и опять контратакуем…

Бой продолжался более трех часов. Полностью выполнить задачу разинцы не смогли. Однако немцы понесли настолько чувствительные потери, что потом дней пять не предпринимали против нашей дивизии активных действий.

И у нас, конечно, есть потери. В числе павших в этом бою — старший политрук Шульдишев, коммунист из Ярославля. Во многих контратаках побывал он — и всегда впереди — на трудном пути Разинского полка от Прута до Крыма. Первая контратака под Севастополем стала для него последней…

Разбор боя провожу на КП батальона. Разбор подробный — надо извлечь уроки из всего, с чем столкнулись в новых, непривычных условиях. Командиры подразделений почувствовали, что воевать здесь будет трудно, но носа никто не. вешает, настроены по–боевому.

Когда я вернулся к себе, зашел начальник политотдела старший батальонный комиссар Н. А. Бердовский. С ним — невысокая девушка в красноармейской форме. Перехватив мой вопросительный взгляд, Бердовский представляет ее:

— Пулеметчица Разинского полка Нина Онилова. Во время обороны Одессы была ранена и эвакуирована в тыловой госпиталь. Теперь, говорит, поправилась…

Так вот она какая, эта Нина Онилова, прозванная «второй чапаевской Анкой» и перебившая уже сотни фашистов. На вид — совсем девчонка. Круглое загорелое лицо, смешливые глаза, обаятельная, немного смущенная улыбка…

В Приморской армии, наверное, не было бойца, который не слышал о ней. Знал и я историю о том, как пришла в Одессе к чапаевцам юная работница с трикотажной фабрики и стала сперва санинструктором роты. Однажды, когда она перевязывала во время боя раненого, рядом умолк пулемет. «Потерпи немного», — сказала девушка раненому, а сама кинулась к пулемету, быстро устранила задержку, с которой не мог справиться неразворотливый красноармеец из запасников, и повела точный, расчетливый огонь по наступавшим фашистам. После этого боя Нина обратилась к командиру полка с просьбой перевести ее в пулеметный взвод и предъявила справку о том, что обучалась пулеметному делу в Осоавиахиме. Скоро она уже возглавляла пулеметный расчет, в который подобрала двух немолодых красноармейцев, называвших ее дочкой. Они тоже сделались отличными пулеметчиками, и расчет прославился своей выдержкой, бесстрашием.

Обо всем этом мне не раз рассказывали со многими подробностями. Но самому встречаться с Ониловой не приходилось: когда раненую Нину эвакуировали из Одессы, я еще не командовал Чапаевской дивизией.

Здороваемся. Крохотная рука Нины тонет в моей.

— Значит, вернулась?

— Вернулась, товарищ генерал. Она же для меня родной стала, Чапаевская дивизия!

И начинает рассказывать, как разыскивала нас, как доказывала всем, от кого зависело ее возвращение в дивизию, что обязательно должна воевать в той части, в которой приняла боевое крещение под Одессой.

А я, слушая ее, размышлял: что же мне с этой девчушкой делать, куда пристроить, чтобы было безопаснее? Хватит с нее и одного тяжелого ранения!..

— Ну вот что, — сказал я, еще ничего не придумав. — Сейчас поеду на наблюдательный пункт. Оттуда пришлю машину, и она отвезет вас в медсанбат. Отдохнете недельку–другую, а потом решим, куда вас определить.

В глазах девушки, только что улыбавшейся, вдруг заблестели слезы.

— Это несправедливо, товарищ генерал! Я приехала сюда не отдыхать, а врага бить! Прошу направить меня в свой Разинский полк. Там мои боевые товарищи, там мое место. — Нина быстро справилась с волнением и закончила уже спокойно, деловито: — Мне бы только засветло туда добраться…

Я понял, что уговаривать ее бесполезно, и, напустив на себя строгость, приказал:

— Садитесь в машину. Завернем к разницам по пути.

Появление Нины Ониловой на командном пункте полка вызвало общую нескрываемую радость. А сама она прямо засияла.

— Спасибо, товарищ генерал! Теперь я дома! — попрощалась Нина со мною.

— Только чур, больше не… — поднес я палец к глазам.

— Слово чапаевца! — произнесла она сквозь смех. — Это было первый раз в жизни. Очень уж стало обидно!..