– Ну, как съездилось, Фёдор Васильевич? – обратился к дьяку отец Денис. – Чай, постриг монашеский не принял?

Гости громко рассмеялись. Улыбнулся и Курицын:

– Куда мне, с женой и двумя детьми.

– А ты тайно прими, белым монахом стань, – поддержал шутку отец Алексей.

Все опять рассмеялись.

– Да кто ж благословит с двумя детками, – улыбнулся молодой дьячок, с недавних пор посещавший курицынские собрания.

– Вам бы всё шутки шутить, святые отцы, – возмутился купец Зубов. – А сколько детей человеческих не родилось из-за чёрного монашества. Естество природы нарушают монахи, главное предназначение всего суть живого на земле – продление рода.

– Прав ты, Игнатий, – отец Денис с одобрением посмотрел на купца Зубова, массивная фигура которого явно выделялась из всех сидящих за столом плотностью фактуры. – Прочитаю вам из послания апостола Павла к Тимофею: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским. Чрез лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением…»

– «Потому что освещается словом Божиим и молитвою», – закончил отец Алексей фразу из послания апостола Павла, начатую отцом Денисом.

– То-то и видно, что Зубов трепетно «употребляет в пищу то, что Бог сотворил», – шепнул Василий Патрикеев на ухо соседу.

– А ещё говорил апостол Павел коринфянам… Помните? – продолжил отец Алексей. – «Вступайте в брак, а не блудите беззаконно».

– Если б только это грехом было, – вступил Иван-Волк Курицын. – Монахи родителей своих хлебом не потчуют, только себе велят приношения творить.

– Ещё монастыри беглых рабов от своих господ добровольно принимают, – поддержал дьяка Зубов.

– А ты, Фёдор Васильевич, что скажешь? – спросил Курицына отец Алексей. – Может, в Кирилло-Белозерской обители другие правила? Или перековали тебя монахи?

Тут и Курицын поднялся, сказал своё слово:

– Я о другом хочу сказать. Присвоили отцы церкви себе право наши души врачевать: от страстей избавляют, от лукавства, сребролюбия, похоти. А ведь греховность рода человеческого не является исконной. Грехопадение первого человека Адама не есть закон, а только случай. Причина добра и зла в самовластии души заключена. Разум человека способен отличать хорошее от дурного.

– Но ведь ты, Фёдор Васильевич, писал в «Лаодикийском послании», что заграда самовластью – вера, – возразил Иван Чёрный.

– Да, вера, слова пророка оградят душу от плохого, – ответил Курицын, – а добрая воля поможет совершить хорошие дела.

– Прав, Фёдор, – поддержал брата Иван-Волк Курицын. – Бог на спасение рода человеческого дал право самовластия ума и привёл людей к грамоте, к разумению и научению. Грамота словесная так состроена, что, изучая словеса, человек научается уму и художествам приятным, праведным и безгрешным, стремится к хотению добродетели.

– А всё же, что монастырь Кирилло-Белозёрский? – настаивал отец Алексей.

– Ну что ж, скажу, отец Алексей, – тряхнул головой Курицын. – Жиреют монастыри на землях наших. Уже треть всей пахоты себе присвоили. Но есть там иноки, что противятся стяжательству. Старец Нил и ученик его Гришка Тушин. Старец Нил воспротивился уставу монастырскому, ушёл на реку Сорку, где тихую обитель обустроил на пустынном месте, среди болот и лесов. Гришка, будучи игуменом, три сельца вернул Великому князю господину нашему Иоанну Васильевичу. И ещё больше отдал бы, да воспротивились старцы и отлучили его от игуменства. Скажу ещё о любомудрии монашества Белозерского. От Святого Кирилла оно пошло. Раздобыл я один из сборников, что основатель сего монастыря писцам переписывать велел. Больше полувека прошло с поры написания его, а и сейчас в книгах учёных того не найду, что сказано о строении неба и земли. Взял с собой сей сборник, обещаясь вернуть по прочтении его.

– Почитай, почитай, Фёдор Васильевич, – попросили хором. И начались беседы о любомудрии, о грамоте, о строении звёздного неба, которые по причине стремления души к научению затянулись, чуть не до алой зари, явившейся, как всегда внезапно, с угасанием последней звезды…

Утро встретило Курицына новостью любопытной… Свой человек из Литвы передал, что в Смоленске объявилось посольство немецкое и едет оно в Москву с секретным поручением от императора Фридриха и сына его Максимилиана. Посол, не в меру болтлив и хвастлив, рассказал князьям литовским на балу у наместника историю своих странствий. Пять лет он путешествовал из любопытства по странам латинским с рекомендательным письмом императора.

Выехав из Вены, спустился по реке Рейн, проведывая видных князей немецких, добрался до города Брюсселя ко двору бургундских правителей. Отсель приплыл в Англию, где беседу имел с королём Ричардом Третьим. Из Англии кораблём в порт Лиссабон добрался, где в книжной лавке познакомился с мореплавателем по имени Колумб. Пешим путём достиг земли гишпанской, где встречен ласково королевой Изабеллой и супругом её Фердинандом. Из Барселоны по морю доплыл до Франции, где король Карл Восьмой принял его торжественно. Оттуда через земли бургундские вернулся назад в Вену, но, прослышав о могуществе князя московского, приехал к московитам, чтобы узнать об их стране диковинной. Везде принимали его с почётом и уважением. Встречался не только с монархами, но и в турнирах с доблестными рыцарями, побеждая всех непременно и повсеместно. Одарен годовым высоким жалованьем в 380 гульденов от господ своих Фридриха и Максимилиана, теперь едет в Москву на переговоры с Великим князем Иоанном Третьим не с письмом, а с грамотой доверительной и полномочной от Максимилиана, соправителя отца своего императора Фридриха.