Некоторое время Елена жила в Златогорске у знакомых отца и на его скудные сбережения, а потом уехала в Зареченск, надеясь найти на прииске подходящую работу. Она устроилась в контору. Это было не то, о чем мечтала девушка, но ничего другого пока не предвиделось, а работа в конторе давала возможность жить без посторонней помощи.

Потом на прииске появился Александр Майский. Случилось так, что первым человеком, встретившим молодого инженера, была Елена Мельникова. Она познакомила его с людьми, рассказала все, что знала о жизни прииска и даже сопровождала позднее на шахты. Энергичная, смелая и не по летам серьезная, к тому же неплохо знающая Урал, — «геолог-любитель», — как потом шутливо назвал ее Майский, понравилась ему.

Вот почему, вернувшись в Зареченск, Майский прежде всего разыскал Елену и коротко рассказал ей о поездке.

— Так что перед вами не простой смертный, а начальник будущего отряда, — шутливо закончил он и уже серьезно добавил: — Хотите работать со мной?

— С удовольствием, — ответила девушка. — Признаюсь, работа в конторе меня начинает тяготить, и я подумывала о поездке в Москву к родным. Но теперь вижу, что появляется возможность по-настоящему работать. Я с вами.

— Я и не ожидал от вас иного ответа.

Затем Александр стал подбирать людей в отряд. Он пригласил местного жителя Алексея Каргаполова, собиравшегося уезжать из Зареченска, а потом — Ивана Буйного с женой. Позднее к Майскому явился Авдей Зотов, отрекомендовался бывшим штейгером прииска Лиственничного.

— Слыхал, людей в отряд набираете, — пояснил он, поглядывая на молодого геолога из-под густых черных бровей. — Места здешние хорошо знаю. Могу и проводником, и кем придется. Двадцать лет в штейгерях хожу. На золото у меня глаз счастливый.

— Почему ушел с прииска? — поинтересовался Александр.

— Не работа нынче там, — Зотов сердито сплюнул. — Маята одна. Хозяев нет, все разваливается, а я видеть такое не могу.

Начальник отряда задумался. По сохранившейся командирской привычке изучающе разглядывал незнакомого человека: кряжистый, смуглый, похож на цыгана, в левом ухе болтается золотая серьга, как у пиратов, о которых читал в детстве. Зотов производил не особенно приятное впечатление, но ценно то, что он хорошо знает старательское дело и не пугается работы. Заметив колебания начальника, Зотов добавил:

— Меня и Иннокентий Дмитрич знают. Ежели в чем сомнения имеете, можно у них справиться.

— Кто такой Иннокентий Дмитрич? — машинально спросил инженер, думая о своем и продолжая разглядывать штейгера.

— Не знаете?! — удивился тот. — Иноземцев. Они в Златогорске по золотому делу. Их все знают.

Последние слова прозвучали упреком: как так, все знают Иннокентия Дмитрича, а ты, начальник отряда, не знаешь. В памяти Александра всплыла высокая худощавая фигура, коротко стриженные седые волосы, золотое пенсне. Это же тот, кто заступился за него после доклада. Майскому стало стыдно, он чувствовал, что краснеет, и чтобы скрыть смущение, сказал:

— Он хорошо знает вас?

— Как же, как же, — самодовольно погладил короткую курчавую бороду штейгер. — Доводилось вместе работать. Ежели требуется, они вам и рекомендации представят.

— Рекомендаций не надо. Я беру вас.

Зотов поблагодарил, но уходить не спешил. Переступив с ноги на ногу, вздохнул и заговорил о том, как трудно по нынешним временам найти работу, справился, какое будет ему положено жалованье и нельзя ли получить задаток.

Конец зимы ушел на приготовления к отъезду. Александр готовился к выступлению в тайгу как к боевой операции, хотел все предусмотреть, все рассчитать. Мельникова помогала ему в меру сил. С утра до вечера они бегали по Зареченску в поисках необходимого снаряжения, провианта, медикаментов, инструментов, хлопотали об оружии, искали верховых и вьючных лошадей, которые стоили огромных денег и которых нельзя было достать даже за эти бешеные деньги. Трижды Майский ездил в Златогорск, обивал пороги разных учреждений, требовал дополнительных ассигнований и всюду получал вежливый, но твердый отказ. И снова на помощь пришел инженер Иноземцев. В Златогорске он пользовался большим влиянием, и его записки в несколько слов, небрежно нацарапанные на клочках бумаги, делали чудеса. Майский получал все требуемое.

— Был бы я помоложе, пошел бы с вами в тайгу, — добродушно улыбаясь, говорил Иноземцев. — Ей богу, пошел бы. Заразили вы меня, Александр Васильевич, своим энтузиазмом. Верю в ваш успех, хотя будет нелегко. Но помните: взялся за гуж, не говори, что не дюж.

— А я и не собираюсь отступать.

— Похвально, весьма похвально.

— Только один человек понимает и поддерживает меня, — рассказывал Майский Елене Мельниковой после очередной поездки в Златогорск. — Это Иннокентий Дмитрич. Остальные чурки какие-то, а не люди. Словно я для себя хлопочу. Черт знает, что получается.