— Жиль! Никто не мог мне сказать, что случилось с тобой! Я боялась, что ты погиб или попал в плен.

Оруженосец радостно улыбался, польщенный тем, что обожаемая леди проявила к нему такой интерес, и более чем довольный тем, что видит ее живой и здоровой.

— Я очень боялся, что то же произошло и с вами, но вот все мы здесь, в императорском дворце.

— Я была сильно разгневана, когда ты исчез сегодня поутру, — строго заметила принцесса.

Жиль нисколько не смутился.

— Я хотел побывать в бою! — заявил он. — И потом, я надеялся, что смогу найти леди Иден, но пришлось доверить свою удачу сэру де Жарнаку. — Жиль слышал о том, как Иден вернулась, и был этим весьма удручен, поскольку сам рассчитывал стать героем, который с триумфом привезет ее на своем коне, — хотя, по существу, его мечты воплотились в реальность. — Не хотите ли вы услышать о своем Балане? — спросил он, благоразумно меняя тему.

— О, пожалуйста! Надеюсь, он... ты... — Охваченная надеждой, Иден затаила дыхание.

Жиль гордо улыбнулся:

— Он в порядке, госпожа. Во время шторма он повредил себе ногу, но кость уцелела, и я быстро залечил рану.

— О, Жиль, как мне отблагодарить тебя? — Иден была преисполнена восхищения.

Оруженосец сверкнул глазами и пожал плечами:

— Ну, я могу подумать как!

— Как не стыдно, распутный мальчишка! — Однако она поцеловала его и была слегка ошарашена ответным энтузиазмом. Жиль уже становился мужчиной.

Беренгария Нетерпеливо топнула ножкой.

— У тебя есть новости о милорде Ричарде — как его здоровье? Надеюсь, он не был ранен в сегодняшнем деле?

Жиль просиял и тряхнул копной желтых волос. Затем с важным видом прочистил горло и отступил на шаг, после чего огляделся вокруг и убедился, что всеобщее внимание приковано к его тонкой фигуре. Зарядив таким образом всю комнату напряженным ожиданием, он опустился на колени и гордо обратился к Беренгарии:

— Мне выпала счастливая обязанность спросить у вас, принцесса, от имени моего сюзерена, Ричарда Плантагенета, милостью Божией короля Англии, герцога Аквитании и Нормандии, согласны ли вы обвенчаться с ним двенадцатого дня этого месяца в церкви святого Георгия в этом городе?

По комнате прошелестел хор удовлетворенных охов и вздохов, а рука Беренгарии взлетела к сердцу.

Последовала недолгая тишина и затем, с самообладанием, которого она на самом деле не чувствовала, крошечная принцесса мягко проговорила, раскрасневшись, словно роза:

— Идите, сэр оруженосец, поблагодарите милорда короля и скажите ему, что его предложение также и мое самое сокровенное желание. Я не просто хочу этого, а хочу всей душой, всем сердцем.

Жиль расплылся в улыбке, отпустил самый изысканный поклон и немедленно отправился выполнять ее поручение.

— И я постараюсь должным образом подготовиться, — с некоторым сомнением продолжала невеста, — надеюсь, это возможно за четыре коротких дня.

Тут же все они обступили ее и бросились обнимать и целовать, чуть не задушив хрупкую принцессу.

— Целых четыре дня! Нашему Господу потребовалось всего шесть, чтобы создать землю, на которой мы живем. Конечно, мы управимся за четыре дня, и так, чтобы свадьба действительно прошла по-королевски!

Леди Алис говорила уверенным, безапелляционным тоном, очевидно, унаследованным от предков-завоевателей, и Иден впервые бросились в глаза довольно резкие очертания ее гордого подбородка. Однако она поддержала соответствующий настрой, и все немедленно приступили к подготовке. К счастью, принцессе удалось уберечь свое подвенечное платье от разрушительной силы морской пучины. Алис оказалась столь же удачливой обладательницей целого гардероба, сохранившегося в окованном свинцовом сундучке. Но что касается Матильды, то большинство ее платьев было непоправимо испорчено соленой водой Средиземного моря — некоторые даже успели сгнить и пахли довольно-таки неприятно. Ну а крепкий сундучок Иден бесследно исчез с корабля одновременно с ней.

— Ты вполне можешь надеть свое голубое платье и мантилью, они тебе так идут, — проговорила Матильда, огорченно оттопырив губу при виде собственного старого, блеклого туалета. — Но я никак не могу допустить, чтобы меня увидели в этихужасных обносках.

— Матильда, можешь взять одно из моих платьев, — с наигранным великодушием произнесла Алис, — если какое-нибудь тебе подойдет по размеру.

— Eh bien![5] Можно попробовать подогнать платье за счет складок, — с надеждой начала Беренгария. Несчастная Матильда дала себе зарок никогда не прикасаться к заветной коробочке со сладостями.

Иден огляделась вокруг в поисках лучшего решения и неожиданно увидела его прямо перед собой.

— Матильда! У тебя будет новое платье, и великолепное. Итак, какое ты предпочитаешь? Из алого бархата? Из серебристо-голубой дамасской ткани? Или, может быть, из светло-зеленого шелка, изысканно расшитого белым?

Озадаченные, они проследили за направлением ее скользившего взгляда. Сейчас они, очевидно, находились в одной из комнат, отведенных под личные апартаменты Исаака. Тут было много удобных кресел, расставленных так, чтобы создать излюбленную императором обстановку интимного тет-а-тет, а разнообразные дорогие ткани были использованы для придания интерьеру дополнительной пышности. Узкий дверной проем, имевший форму арки, был задрапирован превосходным ярко-алым бархатом; испещренное серебристыми прожилками дорогое дамасское полотно висело вдоль стены, и вошедший мог представить, что на месте серого камня находится голубое небо; а светло-зеленый шелк был использован в качестве роскошной скатерти, на которой никто из них не осмелился бы есть вульгарную пищу вроде мяса или пить вино. Все радостно улыбнулись, поняв намерение Иден.

Матильда мгновенно приняла решение.

— Конечно, зеленое! — воскликнула она. — Потом, за этим столом можно будет спокойно есть!

Хотя Иден твердо заявила, что ни при каких обстоятельствах не захочет вновь увидеть свою прежнюю "тюремную камеру", остальные леди потребовали непременно иметь вид на море, пока они будут заняты шитьем, а поскольку освещение комнаты, где Иден пребывала в заточении, оказалось вполне подходящим, все ее жалобы были тщетными. Каждая женщина в замке, способная держать в руках иголку, была привлечена к работе, и вскоре в комнате негде было пройти от занятых шитьем или обсуждением фасона туалетов. Наиболее довольна представившейся возможностью услужить была Ксанф, которую Иден незамедлительно позаботилась отыскать после своего прибытия. Поначалу было трудно убедить экзальтированную девушку, что теперь свою преданность ей следует адресовать Беренгарии, поскольку она никак не хотела менять предмет своей привязанности и не собиралась отходить от Иден. Однако, поняв, что принцессе предстоит выйти замуж, Ксанф продемонстрировала такую ловкость в общении с иглой, что ни одна из леди не могла с ней состязаться.