– Да что же это за долбаная температура…

– Держись, Барб, – сказал Митчелл, глянув на нее. – Это еще даже не лето.

Их путь в Лукку состоял из убийственной поездки по autostrada, на которой знаки ограничения скорости выглядели скорее предупреждениями, которые игнорировались всеми итальянскими водителями. Корсико здесь чувствовал себя как рыба в воде. «Еще чуть-чуть, и они взлетят», – подумала Барбара.

По пути журналист рассказал ей, что первая статья появилась в «Сорс» сегодня утром, если, конечно, сержант не успела купить номер в аэропорту. Он составил ее таким образом, чтобы потом из нее можно было бы сделать с десяток независимых сюжетов. Кстати, он надеется, что она это оценит.

– Что конкретно ты имеешь в виду? – спросила Барбара. – О каких сюжетных линиях мы говорим? Что ты написал в первой статье?

Корсико взглянул на нее. В этот момент мимо них пронесся какой-то серебряный призрак, и Митчел вдавил акселератор в пол. Они обогнали грузовик, а Барбара еще сильнее вцепилась в свое кресло.

– Да, в общем, обычный формат, – сказал Митч. – «Ситуация с E. coli представляет собой или заговор официальных лиц – с целью не допустить падения итальянской экономики, когда источник заражения будет разыскиваться во всех экспортных товарах, – или хладнокровно спланированное убийство, совершенное неизвестным… Мы не исключаем, что скоро нам станет известно его имя. Следите за нашими публикациями».

– Ну что ж, до тех пор, пока ты не трогаешь Ажара.

Митчелл посмотрел на нее с выражением удивления на лице.

– Послушай, я разрабатываю историю. Если он часть этой истории, то он часть этой истории и обязательно в ней появится. Давай сразу договоримся между собой, особенно теперь, когда мы работаем рука об руку: ты не можешь залезть в постель с журналистом и ожидать, что он не захочет кормить чудовище.

– Ты опять путаешь свои цитаты, – сказала Барбара. – Мне кажется, что для писателя это не есть хорошо. Или я слишком размечталась, называя тебя писателем? А кто говорил о том, что мы работаем рука об руку?

– Но мы же по одну сторону баррикад.

– Мне так не кажется.

– Мы оба хотим узнать правду. И в любом случае, как я сказал, имя Ажара уже всплыло.

– Я же тебе объяснила доступным языком…

– Но ведь ты понимаешь, что Род Аронсон не разрешит мне ошиваться в Лукке только потому, что беременная англичанка склеила ласты в Тоскане. Английские читатели ждут наживки побольше.

– И Ажар превратился в эту наживку? Черт тебя побери, Митчелл…

– Он часть этой истории, нравится тебе это или нет, дорогая. И, насколько я разбираюсь в жизни, он, скорее всего, и есть эта самая история. Черт возьми, Барб, ты должна быть мне благодарна, что я не трогаю девочку.

Хейверс вцепилась в его руку, сжав ее пальцами.

– Держись от ребенка как можно дальше, Митч.

Журналист стряхнул ее руку.

– Не мешай водителю вести машину. Вот мы сейчас врежемся, и следующая история будет уже про нас. Да и кроме того, пока я только забросил удочку из серии «наш профессор микробиологии помогает органам следствия в их работе, и мы все с вами знаем, что это может значить, тили-тили, трали-вали». Рон хочет получить интервью с этим парнем, и ты мне в этом поможешь.

– Ты уже получил от меня все, что должен был получить. Ажар не был частью нашего договора. И ты об этом знал с самого начала.

– Послушай, я думал, ты хочешь, чтобы я раскопал правду.

– Ну так и раскапывай свою правду, – закончила Барбара. – Но помни, Ажар к ней не имеет никакого отношения.

Пригороды Лукки ничем не отличались от пригородов любого промышленного города-переростка в любой точке земного шара. За исключением того, что все знаки и реклама были на итальянском, все в этих пригородах являлось обычным. Вдоль улиц стояли многоквартирные дома, дешевые гостиницы, туристические рестораны, киоски быстрого обслуживания, разные бутики и пиццерии. На тротуарах много места занимали женщины в креслах на колесиках, а подростки, которым, по идее, полагалось находиться в школе, были на улице и занимались одним из трех дел, стандартных для подростков во всем мире: писали SMS, курили и болтали по телефону. Прически были другими – более изысканными и сильно нагеленными, – но, кроме этих отличий, все было стандартным. Только когда они въехали в центр города, Лукка стала вдруг уникальной.

Барбара никогда в жизни не видела ничего похожего на эти стены, которые окружали старую часть города, как средневековый крепостной вал. Она была в Йорке, но это оказалось другим: начиная с громадного, заросшего травой рва, лежащего перед стенами и могущего в любой момент быть заполненным водой, и кончая дорогой, проходящей по вершине стены. Митч Корсико проехал вдоль нее по тенистому бульвару, единственным назначением которого было показать стену во всей красе. Где-то на полдороге он повернул на громадную площадь и проехал по короткой дороге, которая провела их сквозь громадные крепостные ворота.

Они попали на еще одну площадь – и увидели сотни пожилых туристов в шляпах, шортах-бермудах, солнечных очках, сандалиях и черных носках. Рядом с пунктом проката велосипедов обнаружилась пустая парковка. Выбравшись из машины, Митч сказал: «Туда», – и предоставил Барбаре продолжать борьбу с ее дорожной сумкой.

Хейверс думала, что взяла мало вещей, но теперь, пытаясь не отстать от Корсико, серьезно подумывала о том, не выкинуть ли ей все содержимое сумки в ближайшую урну. Однако урн поблизости не было, поэтому она, задыхаясь, тащила за собой сумку, едва успевая за Митчем, который вел ее с площади мимо собора – первого из многих сотен, поверь мне, – в толпу людей, состоящую из туристов, студентов, домохозяек и монахинь. Здесь было очень много монахинь. К счастью, Барбаре не пришлось долго гнаться за Митчем по этой узкой улочке. Она заметила, как он поворачивает на еще одну улицу, и, когда наконец добралась до угла, увидела, что он стоит, опираясь спиной о стену тоннеля, шириной не более легковой машины. Барбара видела, что этот тоннель ведет еще на одну площадь, залитую безжалостным солнцем.