— Аванс. Гонорар. Чаевые. Половину аванса и гонорара я уже забрал. Чаевые целиком твои.

— И сколько там?

— Хватит, чтобы сводить своих в дорогой ресторан. Всех. Раза три-четыре. — Ниидзима застегнул ширинку и направился к раковинам. — Но все равно меньше, чем стоит та розочка, которую тебе подарили. На два порядка меньше. Чисто на всякий случай предупреждаю, если ты вдруг надумал выкинуть ее в мусорное ведро.

Черта с два! Розочка стоит в специальном растворе и накрыта специальной охлаждающей колбой. Сам не знаю почему, но мне показалось уместным так позаботиться об этом цветке. И — надо же! — угадал!

— А кто…?

— Шакти Рахманн. Далекая и загадочная Индия. Каста Араин.

— Садовники? — Удивился я.

Ниидзима тоже удивился. Сильно. Да что там — он был ошарашен! Я целых десять секунд наблюдал редкую картину — Ниидзима не знал, что сказать!

— Х-о-о… Сирахама-сан, вы меня удивили! Совершенно, верно — садовники. А еще воины-наемники. Шакти Рахманн является наставником бойца Ванадис, выступающего на Арене.

Воины-наемники? Странно, у меня была твердая уверенность в том, что каста Араин занимается охраной. И охраной узкоспециализированной — дворцов и поместий. Вряд ли это может называться наемничеством. Во всяком случае, так было… давным-давно — сейчас-то, да, многое могло измениться в «далекой и загадочной Индии».

Грохнула дверь. В туалет влетел председатель клуба каратэ Цукуба собственной персоной

— Вот ты где! Иди, утихомиривай свою… — Цукуба всерьез задумался, пытаясь подобрать термин. — Короче, иди…

Дрожащая волна страха ударила откуда-то из груди и ушла в ноги, а вторая волна — жгучей ярости — начисто вымела первую.

— Что? Кто?!

Цукуба отшатнулся от моего рыка.

— Она… там… Рююто… убивает!

Цукуба не успел сказать, ГДЕ Миу собирается убить Рююто… или уже убила. Потому что в следующую секунду у меня в ушах свистел ветер, в глазах мелькали окна, а сзади грохнула дверь в туалет. Ноги сами несли меня туда, где находилась Миу — средняя лестница между третьим и вторым этажами главного корпуса. Сейчас я совершенно точно знал, где находится девушка. Вот знал и все!

«Убить! Убить! Убить!» — Рычал Старик.

«Только бы с ней ничего не было… Только бы с ней ничего не было… Только бы…» — Причитал Малыш.

А с ней ничего и не было!

Сейчас лестницу выше и лестницу ниже заняла притихшая толпа студентов. Поскольку я находился на третьем этаже, то перелетел через головы и приземлился на площадке между маршами лестницы — в тот момент такой маневр показался мне легко осуществимым. Ну… я взял… и осуществил его…

Миу спокойно сидела на подоконнике и полировала ногти! И была крайне собой довольна! Только испытала легчайшее удивление, когда перед ней появился я. И не обращала никакого внимания на Рююто, который слабо хрипел, скрючившись у ее ног. Куда-то в живот она ему засандалила. И сильно, если даже он не смог защититься. И — в лицо. Но в живот, наверно, было больнее.

Передать словами не могу, какое облегчение я испытал!

Кто-то из зевак поднял мобильный с вполне понятным желанием… Но рядом стоял Охаяси. Неразличимый взмах рукой — мобильный испарился из рук и крошкой осыпался о ближайшую стену…

— Господин Асамия почему-то посчитал, что со мной можно обращаться так же, как привыкли обращаться со своими невольницами в его клане. — Чуть обиженно объяснила Миу, увидев мой вопросительный взгляд.

От Рююто, приходящего в себя, плеснуло нешуточным изумлением. И даже возмущением! Понятно: спровоцировала и избила. Причем — и по лицу. А по лицу бьют, когда хотят унизить. Мастер, если хочет нейтрализовать противника, бьет в корпус или по конечностям. А Миу — мастер. Правда, корпус и конечности тоже не остались без внимания… вон как пациент жалобно стонет и шипит. А место инцидента говорит о том, что сюда — то ли Рююто ее привел, то ли она — его… И ведь радовался, наверно, ее покладистости…

«Вот так, Малыш, мотай на ус! Не я первый заметил, что по факту в наших мирах царит жесточайший матриархат — женщина априори права! Женщине, если она говорит, что ее обидели — верят охотнее, чем мужчине… дома было так и тут… кажется, тоже»

Я постарался говорить спокойно… удивительно, но мне это легко удалось — после почти мгновенного перемещения «туалет — лестница» я даже не запыхался:

— Возмутительно! Я даже не буду выпытывать у тебя подробностей, Миу! Тебе, наверно, неприятно об этом вспоминать!

— Спасибо, АНАТА! — Спокойно и внятно, так чтобы все расслышали, поблагодарила Миу, спрыгнула с подоконника и протянула руку. — Проводи нас в аудиторию, пожалуйста.

«Нас»? А-а-а… понятно. С другой стороны с отсутствующим выражением лица, будто она не здесь, а где-то очень-очень далеко… и, вообще, это не она… уже пристроилась Мисаки, вынырнувшая из-за спины брата. Тот недовольно поморщился, но промолчал.

Ну, понятно, идет интенсивная работа на публику. И она дает свои результаты — я впервые слышу, как на пол падают челюсти:

«Они что — уже?!», «Да это все знают!», «Ты посмотри на них — это уже даже не парочка-троечка! Скоро детки пойдут!», «Ой, бедненький Рююто-сама! Мне его так жалко!», «Этот Сирахама… бабник! Лоликонщик! Извращенец! Хентай!», «Погодите, а те две, с ушками… он уже с ними не…?», «Ему что, Фуриндзи мало?!», «Эта задавака Фуриндзи…», «Ой, мой телефончик… а что с моим телефончиком? Никто не видел?»

Когда мы уходили, я заметил, как сориентировались некоторые студентки — вокруг пытающегося подняться на ноги Рююто уже хлопотали девушки, причитали и что-то такое ворковали на тему «ах, она нехорошая, ах, она неблагодарная».