• Я хочу вернуться в школу и закончить образование. Но у меня дети и работа на неполный рабочий день, и я просто не представляю, что смогу сделать это так, как хочу. Боюсь не справиться. Не хочу даже начинать, пока не смогу сделать это на 100 %. И поэтому не иду учиться.

• Я говорю, что мои родители просто много путешествуют. В прошлом году я была единственной в нашей общаге, к кому родители не приехали на родительский день. Я их не пригласила. Они расисты, полны ненависти, думают, что весь мир против них. Папа считает, что все ему должны. Когда я была маленькая, всегда испытывала смущение, когда кто-то приходил к нам в гости. Они были как будто с другой планеты.

• Когда я разговариваю с родителями, то тщательно выбираю темы. Они не знают, что я гей и что у меня есть любимый. В гей-лесби-сообществе очень нажимают на каминг-аут [14] . Я знаю, что это важно, но надо иметь в виду, что в таком случае твои родители исчезнут из твоей жизни. Немногие готовы столкнуться с такой реальностью.

• Люди на работе всегда говорят: «Все, к чему она прикасается, превращается в золото». В целом это верно, но и я не застрахована от ошибок. Когда я в первый раз совершила убыточную сделку, весь офис буквально взорвался. Винили кого угодно, кроме меня, а на самом-то деле это была моя ошибка, я плохо проработала заявку. В нашем бизнесе просто необходимо делать больше денег, чем теряешь. Никто не делает деньги на каждой сделке, но предполагается, что я это могу. Босс мне сказал: «Ты должна показать людям, как это делается. Ты ставишь планку». Теперь я ненавижу работу. Я начала врать про свой счет и перекладывать убытки на других.

Мы также более охотно используем стыд, страх и осуждение в отношениях с людьми, которые угрожают нашему преследованию совершенства. Мы можем чувствовать угрозу, когда люди критикуют нас или ставят под сомнение наши действия или даже когда кто-то делает выбор, отличный от нашего.

Это в высшей степени касается вопросов воспитания, которое является сложной проблемой, потому что мы оцениваем свою близость к совершенству и по тому, как воспринимают нас, родителей, и по тому, как воспринимают наших детей. Как показывают примеры этой книги – и, конечно, некоторые из приведенных ниже, – мы очень склонны применять стыд, страх и обвинение против наших детей, когда они плохо себя ведут, подрывая наш старательно взращиваемый имидж хороших родителей.

• Когда мы с мужем сказали моим родителям, что решили не заводить детей, они чуть в обморок не упали от расстройства. Стали спрашивать: «Что с вами не так?» и «Как вы можете так поступать?» Мама сказала даже: «Это бесчестье для семьи, все будут думать, что с вами что-то не то». Я знала, что это трудно, но получилось намного хуже, чем я себе представляла.

• Отец моей любимой произносил свои обычные тирады и ругал ее за то, что она лесбиянка. Он называл ее «коблой» и говорил, что она позорит их «уважаемую» семью. И потом, прямо при мне: «А в довершение всего у тебя еще и подружка цветная». Помню, я просто стою и думаю: «Он не мог такое сказать». И это не какой-нибудь Арчи Банкер [15] , это пятидесятилетний руководитель в нефтегазовой компании. Стыд реально сводит людей с ума.

• Мой муж очень строг с нашим сыном. Он слишком сильно на него давит. Хочет, чтобы сын получал отличные оценки и был лучшим игроком в бейсбол в школе. Я пытаюсь умаслить мужа, но у меня не получается. Я вижу, что ребенок напряжен. Я раньше пыталась говорить об этом с мамами других ребят из команды, но потом перестала. Они мне такую взбучку задали. Сказали, что все ребята считают моего мужа жестоким и несправедливым. А их матери думают, что мы с мужем разрушаем жизнь ребенка. Не представляю, что мне делать. Просто молчу.

В крайних случаях наша неспособность мириться со своими несовершенствами может означать серьезную опасность для нас и людей, о которых мы заботимся.

• Когда я была беременна, все подружки говорили: «О, только подожди, только подожди, ты почувствуешь такую любовь, какой еще никогда не ощущала, это так удивительно». Они твердили и твердили об этом, а когда родился мой сын, мой первенец, я впала в настоящее уныние и совсем ничего не почувствовала к нему. Мне только было грустно, и я хотела вернуться во времена до беременности. Мне было так стыдно, что я думала: «Боже, я буду одна из тех мамочек, которые… Я сумасшедшая, и мой сын вырастет сумасшедшим». Муж очень злился. Наверное, он думал, что женился на монстре. Он не знал, что сказать, а свекровь повторяла: «Что-то не так, она какая-то ненормальная». Два месяца ада. Я не обращалась к врачу, мне было слишком стыдно. Наконец все стало так плохо, что я почти ничего не могла делать, я испугалась, что меня просто запрут в сумасшедший дом, и отправилась к доктору. Он объяснил, что у некоторых женщин после родов бывает депрессия и что все дело в гормонах. Я стала пить таблетки, что само по себе довольно скверно, но не так скверно, как не испытывать никаких чувств по отношению к своему ребенку. Через два месяца я пришла в норму. Оглядываясь на те времена, понимаю, что хуже мне никогда не бывало.

• Я стыжусь того, до какой степени я ненавижу свое тело. Абсолютно. То есть до такой степени, что иногда мечтаю заболеть, тяжело заболеть. Так тяжело, чтобы сбросить тридцать-сорок фунтов. Я не хочу умирать, но, если бы можно было заболеть как следует, я бы даже не подумала о том, как мне будет худо, лишь бы заболеть так, чтобы сбросить тридцать-сорок фунтов, а потом выздороветь, оно того стоит. То есть вы можете представить себе, до какой степени надо ненавидеть свое тело? Я стыжусь тела и стыжусь того, насколько я его ненавижу.

• Моя дочка сидит на наркотиках, а сын плохо учится в средней школе. Когда твоя работа – воспитание детей и оба ребенка неудачные, то и ты неудачница. Подруги убеждают меня, что надо искать помощи для дочери, но я не знаю, что делать. Я не могу сказать мужу, он умом тронется. Я знаю, что она водит пьяная, но, если я заберу у нее машину, он потребует объяснений.

• В какой-то момент я поняла, что не идти к врачу из-за того, что я стесняюсь своего тела и слишком много вешу, – это самоубийство. Только когда все стало чрезмерно запущено, я смогла себя заставить пойти.