Фуше весьма хорошо понимал, что его эфемерное господство в Париже могло продолжаться только до выступленія оттуда французских войск, и потому обратил свою деятельность на открытіе прямых сношеній с Веллингтоном. Пасланный с этою целью, 4 іюля н. ст. в Гонесс, полковник Мачироне, на вопрос .им сделшшый, от имени

Фуше, герцогу: чтб остается делать в настоящих обстоятельствах, получил письменный ответ: „как Союзники считают господство Бонапарта и все власти от него происшедшія незаконными, то временному правительству и палатам всего лучше разойтись, донеся о том Королю, который не замедлить вступить в свою столицу". Таким образом о приглапіеніи Людовика возвратиться в Париж не было и речи, как будтобы его царствованіе продолжалось непрерывно. Заметим, что Веллингтон, действуя столь решительно, по всей вероятности, знал, что ни Император Александр, ни Король Прусскій, нисколько не заботились о возстановленіи старшей лиши Бурбоновъ.

Тогда-же Талейран, находившійся вместе с генералом Поццо-ди-Борго и лордом Стевартом в главной квартире Веллингтона, желая успокоить общественное мненіе в Париже, вручил агенту присланному от Фуше документа, в коем изложены были новыя обещанія Людовика, именно: прежняя хартія, со включеніем отмены конфискацій; свобода печати; неотлагательный призыв избирательных коллегій для образованія палаты народных представителей; право палата предлагать новые законы и наследственность перов. Вместе с тем, было объявлено полковнику Мачироне, что главная квартира англійской арміи на следующій день перейдет в Нбльи, где главнокомандующій готовь во всякое время принять герцога отрантскаго (Фушё) (3‘).

Вечером 5 іюля н. ст. Фуше, вместе с Мануэлем и Моле, прибыль в Нёльи и был принять Веллингтоном, в присутствіи лорда Стеварта, Поццоди-Борго, графа Гольца и Талейрана. Фуше считал необходимым, чтобы Король объявил всепрощеніе (амнистію) и дозволил войскам удержать трех-дветную кокарду, с которою было связаны воспоминанія военной славы всего народа. Талейран старался опровергнуть доводы Фушё. Совещаніе кончилось уже в 4-м часу утра, не решив ничего, и по тому Фуше, вероятно затрудняемый присутстіем сопровождавших его Французов, обещал пріехать на обед к герцогу, куда также были приглашены Талейран и Поццо-ди-Борго. Союзники опасались, чтобы, в случае разрыва переговоров с Фушё, он, вместе с временным правительством и обеими палатами, не присоединился к арміи при отступленіи ея за Луару, и по тому полагали, что надлежало склонить Фуше на сторону Короля, который, оставаясь в Сен-Дени, в ожиданіи прибытія Союзных Монархов, находился-бы в положеніи невыгодном и неприличном своему достоинству. А по тому не только Веллингтон и Талейран, но и самые роялисты, вместе с братом Короля, графом д’Артуа, старались склонить Людовика, чтобы он согласился назначить Фушё министром полиціи. В действительности-же ни палаты, ни временное правительство, не помышляли сопровождать армію за Луару.

К довершенію суматохи в Париже, Лафайет, возвратясь туда, с депутаціей, отправленною к Союзным Государям, уверял, будто-бы они имели намереніе предоставить Франціи устройство правленія; основываясь на том, Лафайет потребовал, чтобы переговоры с непріятелем были ведены гласно, с ведома палат, потому что всякое частное соглашеніе, по его мненію, было-бы гнусною изменою. Фуше не противоречил словам трибуна и отправился в Нёльи Один, не пригласив никого ехать с собою. На обеде у Веллингтона, кроме Фуш'е, были только Поццо-ди-Борго и лорд Сте-варт; к вечеру прибыль туда-же Кестельри. Фуше известил их о затрудненіях возбужденных Лафайетом; но Веллингтон разсеял его сомненія, показав ему письма полученныя из главной квартиры Союзных Монархов, от Меттерниха и Нессельрода (м). На счет амнистіи, Талейран успокоил Фуш'е, сказа в, что лучшим доказательством снисхожденія правительства будет порученіе ему министерства полиціи. Фуше легко мог понять, что Бурбоны, прощая подобных ему цареубійд, предоставляли себе право наказать виновников последняго переворота, но не посмел домогаться более определительных обещаній. Вопрос о національной кокарде также был отстранен Талейраном, как несовместный с достой нством Людовика XVIII. После обеда, Веллингтон и Талейран отправились в тогдашнее местопребываніе Короля, арнувильскій замок, вместе с Фуш'е, для представленія его Людовику, как человека совершенно ему преданнаго. Король, преодолев свое отвращеніе к старому якобинцу, принял его весьма ласково. „Вы оказали мне болыпія услуги—сказал Людовик.— Надеясь, что вы будете мне полезным и верным, я сделаю для вас то, что давно уже хотел стлать". Веллингтон, одобрявшій назначеніе Фуше, не мог однакоже не сказать, по поводу отказа в трех-цветной кокарде: „Вот люди, которые готовы скорее принять цареубійцу, нежели согласиться на разумную меру!“ (33).

На следующій день, 7 іюля н. ст. одновременно со вступленіем Союзных войск в Париж, Фуш'е объявил членам исполнительной коммисіи, что Союзный державы единогласно и безусловно требуют возстановленія Бурбонов. После того, временному правительству ничего неоставалось более, как ело-жить с себя власть, о чем немедленно были извещены обе палаты. Народные представители, вместо того, чтобы последовать примеру палаты перов, прекратившей свои совещанія, продолжали разсуждать о конституціи, пока Фуше, по соглашеніи с принявшим начальство над національною стражею, генералом Дессолем, приказал нарядить отряд, исключительно составленный из роялистов, для занятія всех доступов в законодательную палату. Тогда-же объявлено в Монитёре о распущеніи палат и о предстоящем на следующій день прибытіи в столицу Короля Людовика XVIII. Вечером Фуше опять отправился в Нёльи и донес Королю, что все готово для его пріема. Утром 8-го іюля, тридцать пять депутатов (и в голове их Лафайет), не успев пробраться в свою залу, собрались у президента Ланжюине и составили протест, на который никто не обратил вниманія. В тот-же день, вступил в Париж Людовик ХVІІІ-й, окруженный сохранившими верность к нему маршалами и генералами, в сопровождены своей гвардіи (Maison du Roi). Національная гвардія приветствовала его восклицаніями: vive le roi! Народ встретил его холодно, a прусскія войска, стоявшія на биваках под окнами тюильрискаго дворца, продолжали свои обычныя занятія; вообще вторичное вступленіе Людовика в столицу его предков не было так торжественно, как первое, когда он явился под эгидою Союзных Монархов; в настоящее-же время за него стоял только Веллингтон; напротив того, Влюхер поступал с Франціей, как с покоренною страною. Напрасно Веллингтон старался отклонить своего сподвижника от размещенія войск по квартирам у обывателей Парижа и от взыскапія с них ста милліонов фрапков военной кон-трибуціи; напрасно также просил он Блюхера о сохраненіи „іевскаго“ моста. На представленія прибывшаго с Людовиком XVIII из Гента, прусскаго посланника Гольда, который просил о томъже от имени Талейрана, Блюхер отвечал: „Я решился взорвать мост и не скрою от В. П-ва, что для меня было-бы очень пріятно, еслибы Мусье Талейран вздумал стать там во время взрыва, о чем предоставляю вам известить его". (Ich ЬаЬе beschlossen, die Br"ucke zu sprengen, und kann Ел. Exeelleuz nicht verhehlen wie viol Vergn"ugen es mir gew^ahren w"urde лепп Musje Talleyrand sich vorher auf dieselbe stellen wollte. Ich bitte sie, diesen meinen Wunsch ihm bekannt zu macheu). Мост остался в целости только по тому, что горный ЧИНОВНИК, ВЫзвавшійся подвести мину под устои моста, употребил к тому недостаточное количество пороха. В последствіи-же, когда прибыли Союзные Государи, приказано было сохранить мост, дав ему названіе „моста инвалидов". Король Людовик, видя, что Англія не могла охранить Францію от притязаній прочих держав, старался склонить на свою сторону Императора Александра, поспешил пріехать в елисейскій дворец, как только прибыл туда Император Александр, и лично поднес ему знаки ордена Св. Духа, не обращая вниманія на то, что Русскій Моиарх, как непринадлежавшій к римскокатолической церкви, по уставам ордена, не мог получить его.

Государь пріехал в Париж с небольшою свитою, без войск. Его оберегал Всевышній Промысл, хранящій Царей Русских, и сами Французы, надеявшіеся с прибытіем кроткаго Александра избавиться от притесненій Блюхера и от тяжелаго постоя прусских войск. Генерал-иитендапт блю-

"u

херовой арміи Рибентроп 10), исполняя приказаніе фельдмаршала, требовал, чтобы каждому из солдата корпуса Вюлова, расположеннаго в Париже, по левую сторону Сены, отпускалось от жителей города ежедневно: два фунта хлеба, фунта мяса, Vie фунта соли, 3/іе риса, либо 3/е фунта овощей, 3/іб фунта масла, либо сала, порція вина, либо пива и водки, и Уіе табаку. Хозяева были также обязаны давать своим постояльцам хорошія постели, именно: тюфяк, подушку, шерстяное одеяло и две простыни (34).

Военная контрибуція, наложенная Влюхером на столицу Франціи, была уменьшена Союзными Монархами до восьми милліонов франков, и по тому не могла быть слишком тягостна для Парижан. Гораздо прискорбнее им была потеря картин, статуй и других предметов изящных искусств, захваченных ими, по праву сильнаго, в завоеванных странах, и отрятых обратно, по тому-же праву. Знаменитые Апполон Вельведерскій, Венера Медицисская, Лаокоон, множество картин и драгоценных рукописей, и проч. и проч. были возвращены прежним их владельцам (35). Русским не было надобности домогаться о возврате похищеннаго у них Французами: все награбленное в Россіи отбито мечем, либо пропало без вести при бегстве непріятелей.

Александр, столь великодушно отмстившій за разореніе Москвы пощадою Парижа, оказал Франціи важную помощь, охранив ее от потери многих областей, которых требовала Германія. Для определенш условій 2-го парижскаго ‘мира был назначен совет, в котором участвовали уполномоченные четырех держав: со стороны Россіи: Нессельрод, Каподистріа и Подцо-ди-Борго; от Англіи — Кестельри, Веллингтон и Стеварт; от Австріи—Меттерних, Шварценберг и Вессенберг; от Пруссіи — Гарденберг, Вильгельм ф. Гумбольдт и Гнейзенау. Обе германскія державы домогались возстановленія границы от Вогезов до Немецкаго моря. Пруссія, не требуя для себя ничего, изъявляла желаніе, чтобы Альзація и Лотарингія были отданы эрцгерцогу Карлу, либо Крон-принцу виртембергскому, a Фландрія присоединена к Нидерландам. Что касается до Австріи, то Импераратор Франц и Меттерних были устрашены переменою в обіцественном мненіи, происшедшею в последніе пятнадцать месяцев. При первом заняты Парижа, Французы, освобожденные от военнаго деспотизма, встречали Бурбоцов как избавителей; напротив того, при вторичном возстановленіи Людовика XVIII, неудовольствіе, возбужденное безумными поступками эмигрантов, вооружило народ против королевской династіи, заставляя опасаться за прочность правительства, установленнаго чужеземною силою, и по тому Австрія считала необходимым отнять у Франціи наступательную силу, линшв ее передняго ряда крепостей, и передав их другим державам. Англійскіе дипломаты, напротив того, полагали, что не следовало возбуждать против Бурбонов еще большее неудовольствіе в народе отторженіем областей, более века принадлежащих Франціи, и что самая слабость королевскаго правительства ручалась за снокойствіе и безопасность Европы. Веллингтон и Кестельри, настояв на удаленіи Блакаса, надеялись, что кормило французскаго правленія перейдет в руки нережіівших мюгіе перевороты, и но тому более ост рожных, Талейрана и Фуше. Англійскіе министры не могли однакоже решительно стоять за выгоды Франціи: Старая Англія, услыша весть о сраженіи при Ватерлоо, вспомнила победы при Креси и Азинкуре, и громко требовала, чтобы торжество Англичан над вечными их врагами имело важныя последствія, обезпечив Европу от преобладанія Франціи. Увлеченный порывом общественнаго мненія, лорд Ливерпуль писал: „Заключеніе мира, который оставил-бы Францію в таком положеніи, в каком она находилась после (перваго) Парижскаго мира, возбудило-бы общее неудовольствіе в Англіи. Непростительно было-бы нам упустить случай пріобресть хорошую границу для сопредельных с Франціей держав, и для этого отнять завоеванія Людовика ХІУ-го“, и проч. За то—Франція имела сильнаго защитника в лице Александра I. Напрасно некоторые из иностранных историков приписывают участіе, принятое нашим Государем в судьбе враждебнаго ему государства, вліявію г-жи Крюденер: в сочиненіи ея біографа Эйнара, видим, напротив того, что Франція была обязана сохраненіем своих восточвых областей преимущественво графу Каподистріа, который посоветовал Людовику XVIII обратиться к великодушію Императора Александра, и даже сам составил письмо, в коем Французскій Король выражал чувства скорби, причиненной ему намереніем Союзников, и объявлял с достоинством, приличным его сану, что он никогда несогласится подвергнуться такому униженію (36).