Для изложевія современных обстоятельств в Париже и Франціи, необходимо, обратись назад, бросить взгляд на событія, бывшія последствіем возвращенія Наполеона с острова Эльбы. Успехи его были быстры, изумительны, но не прочны. Чтобы иметь какую-либо вероятность удержаться на похиіценном престоле против ополчившейся на него Европы, ему надлежало быть уверену в дружных усиліях народа; вместо того, он нашел во Франціи такое-же равнодушіе к себе и отвращеніе от войны, какія ускорили его паденіе в 1814 году. Войска были готовы пролить за него кровь свою до последней капли, но не могли бороться с огромными массами Союзников стремившимися к Рейну. Разстроенная, малочисленная французская армія потеряла уверенность в собственных силах. Напрасны были покушенія Наполеона отклонить грозившую ему опасность деклараціями, в коих он изъявлял свое миролюбіе; не менее были тщетны попытки его успокоить взволнованные умы во Франціи обеіцаніями, что он отныне будет властвовать на основаніи положительных уставов. Желая разсеять опаеенія, возбужденныя грозною деклараціею Союзников, он объявил ее подложною, но никто не верил тому. Затрудненія Наполеона увеличились возстаніем против него Вандеи1. Несмотря однакоже на все эти неблагопріятныя обстоятельства, он нетолько успел сформировать значительную армію, но ознаменовал остальные дни своего военннаго поприща победою при Линьи: так светлый метеор, угасая навеки, в последній раз сверкает ярким блеском! Но уже ничто не могло спасти Наполеона; его паденіе было заранее приготовлено, и самые успехи его только замедляли развязку дела. Фуше, котораго Наполеон назначил министром полиціи, по ходатайству людей непоетигавших двуличія и хитрости стараго якобинца, вошел в сношенія с непріятелями Франціи и старался образовать в Париже сильную партію враждебную Наполеону. Едва лишь прошли сутки по полученіи изнестія о разгроме при Ватерлоо, как многіе из государственных людей наиболее преданных Наполеону готовы были снова низвергнуть его: в числе их находились: Коленкур, угрюмый, потерявіпій всякую надежду на лучшую будущность; Камбасерес, давно уже разочарованный; РеньЬ де-Сен-Жан д’Анжели, чрезвычайно изменчивый в своих убежденіях. Все они, уступая внушеніям ловкаго Фушё, были уверены, что только лишь отреченіем Наполеона можно было остановить вооруженную Европу и быть-может получить согласіе Союзных держав на регентство МаршЛуизы, благодаря сношеніям, которыя Фушё, по словам, или—лучше сказать—по намёкам его, открыл в Вене (18).

Таково было общественное мненіе в Париже, 9-го (21-го) іюня утром, когда Наполеон пріехал с поля сраженія при Ватерлоо в Елисейскій дворец. Коленкур, встретив его первым, нескрыл, что все видели спасеніе Франціи в отреченіи его от престола. Министры и другіе государственные сановники, призванные на совещаніе, выразили различная мненія: Карнб, жаркій республиканец, предложим. употребить для сопротивленія непріятелю все средства страны, подобно тому как было в 1798 году, но вверив диктатуру не комитету, а Императору. Надеясь, что палаты будут действовать в его духе, Карно полагал, что следовало истребовать их согласіе на эту чрезвычайную меру. Напротив того, Даву и брат Наполеона Люціан изъявили мненіе, что надлежало распустить палаты и воспользоваться без их содействія всеми средствами страны против чужеземнаго нашествія. По словам Фуш'е, не следовало вооружат против себя палаты, а, напротив того, было гораздо удобнее получить с их согласія все необходимое для спасенія династіи и Франціи. Реньо, совершенно подпавшій под вліяніе лукаваго Фушё, высказался откровеннее, выразив мненіе, что палата депутатов была убеждена в согласіи Союзников на регент-

0

ctb^o Маріи-Луизы, коль скоро последует устраните Наполеона. В ответ на эти слова, Наполеон возразнл, что напрасно полагают, будтобы Союзники, устранив его, возведут Короля Римскаго под опекою Маріи-Луизы. „Это — коварная ложь, придуманная в Вене, чтобы нас разрознить, и распространенная в Париже на нашу гибель—сказал он.—Они хотят Бурбонов, и это весьма естественно. Хотите-ли их вы? Хотят-ли их войска, владельцы національных имуществу все те, которые встречали меня с сочувствіем? Что касается собственно' до меня, мое поприще кончено. Но здесь дело идет о Франціи, о революціи, о созданных ею интересах, которые можно спасти только согласіем и твердостью." За тем исчислив все войска остававшіяся в стране, он повторил: „чтобы избегнуть гибели, нам нужны: согласіе, твердость, сила воли" (19).

Но между тем, как Наполеон старался возвысить дух ближайших к престолу сановников Имперіи, загремела буря в палатах. Слухи о намереніи правительства распустить народных представителей, по всей вероятности, распущенные сообщниками Фушё, побудили ветерана революціи Лафайета предложить меры подрывавшія в основаніи зыбкое господство Наполеона, именно: объявить отечество в опасности, палаты — непременными и виновным в государственной измене каждаго, кто покусился-бй распустить их, либо отсрочить их заседанія (d'eclarer la patrie en danger, les deux chambres en permanence et coupable de trahison quiconque voudrait les dissoudre ou les proroger). Кроме ТОГО, он предложил призвать немедленно министров, для отчета в настоящем положеніи дел, и поставить національную стражу на военную ногу во. всей

Имперіи. После кратковременных преній, палата народных представителей приняла все эти меры, кроме повсемеетнаго образованія народной стражи, о котором было умолчано, из недоверчивости к самому Лафайету, и вслед за тем сообщены постановленія палаты, как Наполеону, так и палате перов (т).

Наполеон был поражен решеніем представительнаго собранія. Напрасно брат его Люціан настойчиво предлагал ему распустить мятежных депутатов, „Не узнаю васъ—сказал он Наполеону. — Неужели вы не знаете чему подвергаетесь, не осмелясь кстати1^4—„Я слишком много осмеливался. Теперь—не 18-е брюмера"—отвечал Наполеон.—„Теперь—его не нужно; достаточно конституціоннаго декрета, который постановил-бы распустить одну из палат и отсрочить другую". — „Но представительная палата ослушается; придется прибегнуть к силе, и это будет 18-е брюмера.... А где у нас сила? Подождем, по крайней мере, Даву, которому приказано привести сюда войска из ре-

зервов, а, между тем, палаты не посмеют".....

„Оне посмеют все — перервал Люціан; вы дали им пример отреченія; оне отрешат вас" (21).

В палате перов, после неполнаго и лишеннаго всякой вероятности,. сообщенія министра внутренних дел Карно, о последствіях сраженія при Ватерлоо, получен был отзыв представительной палаты. Сенаторы, перы, государственные люди, покорились решенію народных депутатов и повторили его слово в слово. За тем совещаніе было прервано до вечера. Наполеон, принужденный согласиться на призыв министров в представительное собраніе, присоединил к ним своего брата Люціана, в качестве довереннаго лица (commissaire

5*

g'en'eral), долженствовавшаго стоять за правительство. Но едва лишь Люціан успел сказать несколько слов об опасности отечества и средствах отклонить ее, как один из депутатов вскричал, что „единственным виновником войны сам Наполеон, и что он один стоит, как преграда, между миром и Франціей". Люціан с жаром отвечал на эту выходку. „Удивляюсь—сказал онъ—слыша такія слова здесь, в среде собранія французов, в виду непріятеля, когда лишь дружныя усилія всех и каждаго могут спасти отечество. Вспомните ваши уставы, ваши клятвы, народную честь, все священнейпгія права, тесно связанныя с судьбою Наполеона, которым изменяете, разобщая народ с его заіцитником". Равнодушіе, холодное безмолвіе, с которым палата слушала эту речь, было прервано пылким Лафайетом. „Вы обвиняете нас в неблагодарности, в забвеніи заслуг Наполеона, — сказал он. — Так вы позабыли сами все, что мы для него сделали, чтб претерпели! Вы позабыли, что кости наших братьев, наших сыновей, служат свидетельством и нашего увлеченія, и нашей слиппсом продолжительной преданности? В песках Египта, на берегах Эбра, Тага и Вислы, в снегах Россіи, в продолженіи более десяти лет, погибли три милліона Французов, за гордость и властелине человека, который, с последними остатками народа поручившаго ему судьбу свою, с последнею нашею кровью им истощенною, желает ратовать против всей Европы. Мы уже для него сделали довольно; нам остается—спасти отечество!" Слова Лафайета возбудили сочувствіе и шумное одобреніе палаты; сильная речь Дюпена и неотразимые доводы Манюеля довершили дело: по предложенію знаменитаго в последствіи юриста Беранжё решено было назначить коммисію для принятія мер к спасенію страны. По отбытіи Люціана и министров, палата избрала членами коммисіи своего президента Ланжюине и вице-президентов: Лафайета, генерала Гренье, Флогерга и Дюпона-де л’ёр. Тогда-же и в палате перов была наряжена, с тою-же целью, коммиссія из трех генералов Друо, Дежана, Андреосси, и двух бывших членов Конвента, Боасси-д’Англа и Тибодо (22).

Около полуночи собрались в Тюильри члены обеих коммисій, министры и принц Люціан: там, по решительному большинству голосов, положено отправить депутацію для переговоров с Союзными державами и принять меры как для обороны, так и для внутренней безопасности государства. Лафайет, не довольствуясь тем, потребовал, чтобы Наполеон немедленно отрекся от престола, и хотя это предложеніе было отринуто, однакоже самое открытіе сношеній с непріятелем от имени палата обусловливало паденіе Имперіи (^).