Они бросились мимо чернаго человка…

Но мальчики не слышали его словъ и бжали безъ оглядки.

ОТЧАЯННЫЙ вопль и звонъ чего то упавшаго на полъ остановилъ бжавшихъ мальчиковъ. Передъ ними предстало испуганное на-смерть лицо стараго камердинера. У ногъ послдняго лежало опрокинутое блюдо. Все его содержимое валялось на полу, распространяя вокругъ себя теплый паръ и удивительно пріятный запахъ.

— Что вы надлали, ваши сіятельства! — съ отчаяніемъ лепеталъ камердинеръ. — Вы изволили наскочить на меня и сбить меня съ ногъ, пока я несъ любимое жаркое государыни… И теперь его нтъ! Что мн длать! Что мн длать! Если-бъ вы только знали, что ожидаетъ меня за это!

Но мальчики и не слышали этихъ жалобъ: они такъ и замерли отъ неожиданности передъ лежащимъ у ногъ ихъ кускомъ дичи, распространяющимъ вокругъ себя чудесный запахъ.

Особенно Мартыну пришелся по вкусу этотъ аппетитный запахъ. Онъ подмигнулъ брату и, прежде чмъ камердинеръ императрицы могъ остановить его, бросился на полъ по сосдству съ опрокинутымъ блюдомъ и принялся уплетать его съ жадностью проголодавшагося волченка.

Ахъ, что это была за странная картина!

Мартынъ подхватывалъ обими руками горячіе, обильно смоченные какимъ-то темнымъ, необычайно вкуснымъ соусомъ, куски жаркого и проворно отправлялъ ихъ въ ротъ.

Вскор его нарядный кафтанъ, лицо и даже парикъ покрылись темными пятнами, которыхъ онъ и не замтилъ, но которыя придавали ему видъ какой-то пестрой зврюшки.

Ваня, съ завистью поглядывая на брата, съ аппетитомъ уплетающаго за об щеки, долго крпился. Наконецъ не выдержалъ, и самъ, бухнувшись подл него, сталъ поглощать не хуже Мартына вкусное жаркое.

Увлекшись своей работой, они и не замтили, какъ цлая толпа лакеевъ окружила ихъ и очнулись только тогда, когда громкій хохотъ раздался за ихъ спинами. Одинъ только старый камердинеръ, тотъ, который несъ злосчастное блюдо съ жаркимъ, не смялся и весь блдный отъ волненія съ сокрушеннымъ видомъ смотрлъ на размазанное на полу кушанье.

— А все-таки, ваши сіятельства, вы должны пожаловать къ обду. Такъ велла государыня, — говорилъ одинъ изъ лакеевъ.

— Ну, что-жъ, пойдемъ, если непремнно хотятъ, чтобы мы еще покушали! — весело произнесъ Мартынъ.

Лакеи опять расхохотались.

Оба мальчика встали красные, перепачканные до неузнаваемости, но безконечно довольные своимъ неожиданнымъ угощеніемъ.

— Ваши сіятельства, господа графы, не угодно ли будетъ помыться и переодться? — предложилъ братьямъ одинъ изъ лакеевъ, едва удерживаясь отъ смха при вид ихъ запятнанныхъ, перепачканныхъ физіономій.

— Если новый костюмъ будетъ такъ-же хорошъ, какъ этотъ, переодвайте насъ сколько угодно, — отвчалъ спокойно Мартынъ, облизывая себ пальцы.

— Но надо торопиться, ваше сіятельство: скоро доложатъ, что пора обдать! — ввернулъ свое слово другой лакей.

— О, что касается этого, то обдать я не хочу! Мы уже отлично закусили съ братомъ! Не правда-ли, Ваня? — подтолкнулъ брата Мартынъ.

Четверо лакеевъ почтительно взяли мальчиковъ подъ руки и повели въ приготовленные для нихъ аппартаменты. Тамъ обоихъ мужичковъ-графовъ вымыли, пообчистили и переодли въ новое платье.

Мартынъ былъ очень доволенъ новымъ костюмомъ, а еще боле случайнымъ пиршествомъ, надлавшимъ столько хлопотъ, но пришедшимся ему какъ нельзя боле по вкусу.

О, что за прелестные мальчики! Настоящія картинки! Какъ пріятно имть подл себя такихъ куколокъ! — раздавались льстивыя восклицанія въ огромномъ обденномъ зал, наполненномъ нарядною толпою статсъ-дамъ и придворныхъ, въ золотомъ вышитыхъ мундирахъ, въ ту минуту, какъ оба, вновь пріодтые и принаряженные графчика, появились на порог.

Въ конц зала въ большомъ кресл сидла полная, темноглазая дама, возл которой съ одной стороны стояла нарядная, красивая двушка съ веселымъ, привтливымъ лицомъ, а съ другой — пышно разодтая въ блестящее платье, длавшее ее неузнаваемой, бывшая дагобенская крестьянка, Марія Скавронская.

Глаза красивой дамы съ нетерпніемъ обратились къ двери. Толпа придворныхъ раздвинулась, такъ что дама могла разглядть дв вновь появившіяся фигурки.

— Славныя у тебя дтки, графинюшка! — обратилась она къ стоявшей подл нея, смущенной и трепетной, Маріи Скавронской.

Несмотря на ласковое замчаніе полной дамы, Скавронская была очень взволнована. Вотъ-вотъ, казалось ей, придутъ сейчасъ за нею люди и, отнявъ отъ нея обоихъ мальчиковъ, прогонятъ ее изъ дворца и запрутъ въ тюрьму. Поэтому то она и перемнилась въ лиц, когда полная дама похвалила ея дтокъ, которыхъ она сама едва узнавала теперь въ двухъ богато и роскошно наряженныхъ красавчикахъ.