Новое молчаніе было ему отвтомъ.

— Ты не кричи такъ на иихъ! — произнес Иванъ брату на ухо. — Видишь, какіе они важные господа и должно быть привыкли къ боле вжливому обращенію. Попроси-ка ихъ хорошенько…

— Твоя правда! — согласился Мартынъ. — Милостивые господа, не изволите-ли поиграть съ нами? — произнесъ онъ и низко поклонился, стараясь сдлать поклонъ точно такъ же, какъ показывалъ ему итальянецъ, но это вышло у него порядочно-таки неуклюже.

Мальчики-незнакомцы отвтили точно такимъ-же неуклюжимъ поклономъ, но опять-таки ни слова не сказали въ отвтъ.

Мартынъ сердито почесалъ у себя за ухомъ.

Одинъ изъ мальчиковъ-незнакомцевъ точно также почесалъ у себя за ухомъ.

— Вишь ты! Дразниться вздумали… кланяются-то какъ! — подтолкнулъ онъ брата, — будто не умютъ… Ишь вдь!..

— А можетъ и впрямь не умютъ, Мартынушка… — заступился за мальчиковъ Ваня.

— Какъ-же! поврю я… Такіе важные господа и чтобы не умли!.. Просто дразнятся, — проворчалъ Мартынъ, сдлалъ сердитое лицо и большимъ пальцемъ лвой руки пренебрежительно указалъ на незнакомыхъ мальчиковъ.

Каково же было его изумленіе, когда старшій изъ нарядныхъ мальчиковъ-незнакомцевъ сдлалъ такое же сердитое лицо, какъ и Мартынъ и точно такой же жестъ пальцемъ.

Мартынъ вскиплъ.

— Ага! Да ты и впрямь смешься, — произнесъ онъ, обращаясь къ нарядному мальчику. — Ты думаешь, что мы простые мужики, такъ надъ нами можно смяться. Нтъ, голубчикъ! Мы не позволимъ смяться надъ нами, — и, окончательно выйдя изъ себя, Мартынъ, прежде, чмъ Ваня остановилъ его, высунулъ языкъ насмшнику-незнакомцу.

Послдній къ величайшему удивленію мальчиковъ самымъ спокойнйшимъ образомъ отвтилъ тмъ-же, то-есть, насколько было мочи, высунулъ языкъ и показалъ его Мартыну.

Тогда, не помня себя, Мартынъ бросилъ на полъ шляпу, которую держалъ въ рук, поднялъ кулаки и погрозилъ своему врагу.

И въ тотъ же мигъ врагъ, бросивъ шляпу, погрозилъ точно такъ-же Мартыну.

Это уже было слишкомъ! Маленькій мужичокъ-графъ вышелъ изъ себя, оттолкнулъ брата, удерживавшаго его всми силами отъ драки, и со всхъ ногъ бросился на своего противника съ поднятыми кулаками.

— Вотъ какъ! Ты вздумалъ еще меня передразнивать! — произнесъ онъ сердито, — такъ вотъ теб…

Дзинь! Дзинь! Дзинь! На полъ полетли куски блестящаго стекла…

Осколки стекла со звономъ посыпались на полъ…

Громкій, пронзительный крикъ вырвался изъ груди Мартына.

КАКЪ только осколки стекла посыпались на полъ, нарядные мальчики-незнакомцы исчезли.

— Что такое, ваше сіятельство, здсь приключилось?.. — послышался въ эту же минуту испуганный голосъ, и на порог горницы появился старый слуга. — Ахти, бда! Вы разбили зеркало матушки-царицы!.. — вскричалъ онъ и, въ отчаяніи, схватился за голову.

— Это не я виноватъ, а вотъ т мальчики, — началъ быстро оправдываться Мартынъ. — Но гд-же гадкіе мальчишки? Куда они двались?

Тутъ лакей сообразилъ, что мальчики, никогда раньше не видавшіе въ деревн зеркала, приняли свои изображенія въ большомъ зеркал за живыхъ людей. Онъ объяснилъ это Мартыну и Ивану, которые, широко разинувъ рты, смотрли на лакея и въ одинъ голосъ спросили:

— А ты не врешь?

— Ха, ха, ха, ха! — послышался вдругъ за ними веселый хохотъ и, быстро обернувшись, оба мальчика увидли молоденькую двушку лтъ 17-ти, полную, краснощекую и такой красоты, что она показалась имъ ангеломъ, сошедшимъ съ неба. Притомъ она была одта съ такой роскошью, что ни въ сказк сказать, ни перомъ описать… Такого платья, такихъ драгоцнныхъ уборовъ никогда еще въ жизни не видывали дагобенскіе мальчики.

При вид двушки старый лакей отвсилъ низкій поклонъ и моментально, по одному знаку ея, скрылся за дверью.

Теперь двушка съ любопытствомъ разглядывала обоихъ мальчиковъ, все еще не переставая смяться.

Наконецъ, она замолкла. Быстрыми, легкими шагами она подбжала къ Мартыну и, положивъ ему руку на плечо, сказала:

— Что-же ты не здороваешься со мною, черноглазый красавчикъ?

Но черноглазый красавчикъ, не говоря ни слова, поднялъ кулакъ и съ самымъ серьезнымъ видомъ погрозилъ имъ двушк.

Что ты грозишься, глупый мальчикъ? — еще громче, еще веселе смясь, вскричала та.