— Я не собираюсь приказывать. Я прошу тебя, Гилльем. Прошу!

С этого дня Гилльем втихомолку стал использовать свои знакомства и те многочисленные связи, которые он установил за долгие годы, помогая Хасдаю. Сам факт, что сын кабальеро был вынужден прибегнуть к одному из специальных займов для знати, свидетельствовал о том, что его отец уже не мог оплачивать расходы на войну.

Дешевые займы, подумал Гилльем, подразумевают значительный процент; это единственные займы для христиан, при которых допускается получение процентов. Почему отец позволяет, чтобы его сын платил огромные проценты?

Значит, ему самому не хватает капитала? А Изабель, эта гарпия, которая погубила отца Арнау, а его самого заставила ползать на коленях? Как она допустила такое?

Гилльем расставлял свои сети несколько месяцев; он встречался с давними друзьями и с теми, кто был обязан ему за услуги; он отправил письма всем своим партнерам, чтобы выяснить истинное положение дел Грау Пуйга, каталонского барона, коммерсанта. Он уточнял детали, касающиеся его финансов и платежеспособности.

Когда сезон мореходства уже завершался и корабли возвращались в порт Барселоны, Гилльем начал получать ответы на свои письма. Драгоценная информация! Однажды вечером, уже закрываясь, Гилльем остался сидеть за столом.

— Мне еще нужно кое-что сделать, — объяснил он Арнау.

— Что именно?

— Завтра я тебе все расскажу.

На следующий день утром, перед завтраком, они присели к столу и Гилльем рассказал обо всем, что ему удалось узнать.

— У Грау Пуйга положение критическое, — говорил он, поглядывая на Арнау: загорелись ли снова его глаза? — Все менялы и торговцы, с которыми я общался, сходятся во мнении, что его состояние терпит крах.

— Может, это просто недоброжелательные слухи? — перебил его Арнау.

— Подожди. Вот, посмотри. — Гилльем передал ему письма партнеров. — Это самое убедительное доказательство того, что Грау Пуйг в руках владельцев ломбардов.

Арнау задумался. Менялы и торговцы, партнеры крупных флорентийских и пизанских домов, представляли собой замкнутую группу, которая бдительно охраняла свои интересы, а ее члены проводили сделки только между собой или с дочерними домами. Они монополизировали торговлю особо дорогими тканями: шерстью, шелком и бархатом, тафтой из Флоренции, пизанским тюлем и многими другими товарами. Владельцы ломбардов не помогают никому и, если и уступают часть своего рынка или сделок, то только для того, чтобы их не выбросили из Каталонии.

Зависимость от них не сулила ничего хорошего. Он пролистал документы и оставил их на столе.

— Что ты на это скажешь? — поинтересовался Гилльем.

— Ты уже знаешь: я хочу их разорения! Как рассказывают люди, Грау слишком стар и его делами занимаются дети и жена. Представь себе! Его финансовое положение настолько шатко, что даже одна неудачная операция может привести к развалу, а он будет не в состоянии отвечать по своим обязательствам. Он потеряет все. Купи его долги, — голос Арнау звучал жестко, ни один мускул на его лице не дрогнул. — Но сделай это так, чтобы никто не знал. Я хочу быть его кредитором, однако не желаю, чтобы об этом болтали все кому не лень. Постарайся сорвать одну из его операций… Нет, не одну, — поправился Арнау. — Все! — закричал он так громко, что у Гилльема заложило уши. — Все, которые сможешь, — добавил он вполголоса. — Они не должны от меня улизнуть.

20 сентября 1355 года Порт Барселоны

Король Педро IV, возглавивший свой флот, прибыл в Барселону с победой. Весь город пришел встречать покорителя Сардинии. Народ ликовал. Король сошел на берег по высившемуся над морем деревянному помосту, который построили напротив монастыря Фраменорс. За ним следовала свита и сопровождавшие ее солдаты. Все они были разодеты в праздничные наряды, чтобы отметить победу над сардами.

Арнау и Гилльем закрыли лавку и пошли встречать армаду. Чуть позже к ним присоединилась Мар, и они все вместе приняли участие в празднестве, которое город приготовил в честь короля. Люди смеялись, пели и танцевали, ели сладости. Когда солнце начало садиться, а сентябрьская ночь принесла свежесть, Арнау, Гилльем и Мар вернулись домой.

— Донаха! — крикнула Мар, когда Арнау открыл дверь.

Девочка вошла в дом и, счастливая и взволнованная, продолжала звать Донаху, чтобы поделиться с ней своими впечатлениями. Но, ступив на порог кухни, она внезапно остановилась. Арнау и Гилльем переглянулись. Что случилось? Что-то произошло с рабыней?

Они тоже бросились туда.

— Что?.. — начал было Арнау, подходя к девочке.

— Я не думаю, что этот вопрос уместен, если встречаешь родственника, которого давным-давно не видел, — раздался мужской голос, который показался Арнау незнакомым.

Арнау замер в растерянности.

— Жоан! — крикнул он через несколько секунд, все еще держа руку на плече девочки.

Мар увидела, как Арнау с распростертыми объятиями пошел навстречу этой фигуре в черном, которая так испугала ее.

Гилльем обнял девочку, стоявшую у косяка двери, и шепнул ей на ухо:

— Это его брат.

Донаха, затаившаяся в углу кухни, тихо прошла к очагу.

— Боже! — воскликнул Арнау, прижимая Жоана к своей груди. — Боже! Боже! Боже! — продолжал говорить он и поднял монаха несколько раз подряд.