Генерал Литвинов — это мой дед, и он точно не дал бы спуску ни мне, ни моему ребенку, узнай он о нем.

А он узнает, держу пари, если этого захочет мама.

— Получилась бы вторая Настя, — ответил я, рассматривая девочку.

— И ничего страшного, твоя сестра — чудесная девушка. Александр Матвеевич очень ею гордится.

— Не напоминай, — закатил я глаза.

Ариадна (придумала же эта Солнечная имя!) успокоилась, убаюканная моим голосом, и замерла с открытыми глазами. Я подался вперед, вглядываясь в них. Большие, с черной крапинкой зрачков, а вокруг — зеленовато-голубая радужка. Она смотрела на меня, и что-то в моей памяти зашевелилось. Я точно где-то уже видел эти глаза, на другом лице, несомненно, но точно такого же цвета! Среди моих родственников таких не было, я бы запомнил, значит…

Это значит, что я точно был знаком с её матерью. И сомнений, что она моя дочь, всё меньше.

Звонок в дверь резко разорвал тишину, и девочка собралась снова продемонстрировать нам диапазон своего голоса.

— Так, ты оставайся с ней и говори, говори, говори. — Похоже, Марго тоже заметила моё влияние на неё. — А я открою, это, наверное, твоя мать.

Она ушла, а я остался наедине с ребенком, в ванной, не зная, что же мне, блин, говорить!

— Я не лучший кандидат в отцы, — начал я. — Не знаю, какие причины заставили твою маму отдать тебя мне, может, она умерла — я тебе приношу искренние соболезнования за это! — Она утихла, будто и в самом деле прислушиваясь. — Но она прогадала. Или нет. Твоя мама ведь и не просила тебя оставлять себе, она меня знает достаточно хорошо. Или знала, если она… если её нет.

Из коридора раздались мягкие шаги Марго и громкое цоканье каблуков моей матери — она не признавала уличную обувь, если в ней была шпилька меньше пяти сантиметров.

— Но я найду тебе семью, или приют, как она и просила, — поспешил закончить я фразу. — О тебе будут хорошо заботиться, обещаю.

— И где он? — спросила мама, войдя в квартиру.

— Он тут, — ответил я ей, выглянув из-за дверного косяка.

— Мы купали малышку, когда вы позвонили, — объяснила Марго.

Мама быстро сняла плащ и шарф, повесила их в шкаф, после чего повернулась ко мне.

— Ну что, сынок, вляпался ты, как я и предупреждала тебя. — Её голос звучал будто бы безмятежно, но я знал, что так она сдерживает иронию. — Можно, я посмотрю на внучку?

Я посторонился, впуская её. Мама взглянула на неё и замерла. Ариадна тоже. Позади рядом с женой встал Тима, ожидая реакции.

— Она такая красивая, — тихо пробормотала моя мать. — И можешь ругаться со мной, Матвей, но она похожа на тебя.

— А мне кажется, что нет, — ответил я.

— Потому что ты не видел себя в её возрасте. Да, она девочка, глаза и волосы у неё, видимо, материнские, но — она очень похожа на тебя.

— Я ему то же самое сказала, — вставила свои три копейки Марго.

— Это ничего не меняет, — упрямо заявил я.

Мама погладила девочку по щеке, а потом повернулась ко мне, и с её лица пропало нежное выражение.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе соскочить и сейчас, как ты это делаешь всегда, когда пошалишь, то это самое большое твоё заблуждение за последние пять лет, — произнесла она, став безумно похожей на Марго. У них обеих отцы со стальными яйцами, что тут скажешь ещё…

Но я тоже сдаваться не собирался.

— Ты не заставишь меня насильно. Мне не нужен этот ребёнок, и если на то пошло, я отдам её в детский дом. На большее даже не рассчитывайте.

Наши с матерью взгляды скрестились, и она пыталась, как в детстве, подавить меня своей родительской волей. Нет уж, мамочка, не в этот раз.

— Нет, мама, — повторил я почти то же вслух. — Я не оставлю её. Её мать тоже это знала.

— Так, дай-ка мне сюда это письмо, — вдруг сменила тему мама.

— Оно в комнате.

— Отлично. Маргошенька, возьми девочку, хорошо?

— Да, конечно, Василина Александровна.

Мама развернулась на каблуках и быстро направилась в мою спальню. Я за ней, а за мной Тима и Марго, держа на руках ребёнка.

— Это оно? — Мама, как комиссар Рекс, словно по нюху определила, где лежит конверт, и достала его из-под одеяла в корзинке. — Малышка лежала тут?

— На всё — да.

Она кивнула и расправила лист с письмом Солнечной. Вообще читала она всегда быстро, но в этот раз она словно вчитывалась в каждое слово, проверяя его встроенным детектором лжи.

Тишина затянулась. Мы все втроем, не считая уснувшей Ариадны, не сводил взгляд с моей мамы, дожидаясь её вердикта.

— Ну что ж, Матвей, — наконец поняла она на нас глаза. — Я считаю, что всё тут правда.

— Что всё?

— Всё. Что она была твоей любовницей, что ты вряд ли её помнишь…

— Это точно, — хмыкнул я.

— И что отец этой девочки — ты.

— Это доказал анализ.

— Тем более. Поэтому, мой дорогой, ты не отвертишься от ответственности за неё.