Не только капитану пришлось мучиться и уговаривать Петра Сергеевича. В такой же мере страдали и родители молодого барина. У них-то причин для страданий было поболее.

Что может быть больнее для родителей, узнавших, что их сын женился не на той, и что, помимо всего прочего, он был готов легко порвать с ними все связи, окажись они против избранницы.

Боль помещиков росла, непрерывно увеличивалась.

А когда Авдотья понесла, родители Петра Сергеевича за голову схватились.

— Как же ты теперь карьеру в Петербурге делать будешь?!

Сын им:

— Мне уже карьера никакая не нужна. Продавайте имение, ежели хотите, а у меня теперь тут своя семья. И имение своё собственное есть, правда, небольшое — изба да двор с несколькими курами. Ну, да ничего, проживём…

Последние слова кровиночки звучали неуверенно, но он всё продолжал настаивать на невозможном.

— Отправляйтесь в Петербург без меня, можете Фросеньку с собой взять вместо дочери, тем более что обещал я ей помочь устроиться в столице…

Убитые таким ответом, кинулись родители в ноги капитану, в очередной его приезд, а тот и говорит им:

— Хитростью надо парня из деревни выуживать. Скажите, что он должен сам на свою семью зарабатывать, коль уж обзавёлся, а не ждать подачек от сердобольных родичей. Ему надо непременно ехать в столицу, хоть на короткое время. А жена незаконная никуда не денется, дождётся, если любит. Поедемте, поедемте, нечего рассуждать! Вместе карьеру будем делать вашему сыну, помогу, чем смогу. У меня на Невском проспекте знакомый французишка есть, аккурат намылился свою лавку продавать, на родину уезжать. Недорого продаст! Я посодействую, чтобы с вас взял недорого…

Профукать такую перспективу — самим себе врагами оказаться. Так уже давно решили папенька и маменька, а сынок всё фурдыбачился.

Пришлось идти на поклон к Авдотье, в отсутствие гордого своего отпрыска — пока тот в поле был, на крестьянских работах.

Красотка приняла свекровь со свёкром ласково, хотя и чувствовала, что не рады ей они.

— Помоги, Авдотьюшка, — молвила свекровь, низко поклонившись. — Знаем твоё настроение, но и ты наше горе пойми…

Выслушала их невестушка, слезами облилась. И за себя, и за мужниных родителей, и за чадо своё, ещё не родившееся, горько погоревала. Решение приняла доброе: себе и ребёночку во вред. Зато мужа спасла от родительских проклятий.

Уговорили они, все втроём, Петра Сергеевича. Не сразу, конечно, уговорили, тут время потребовалось. Помогла им в этом Авдотья, зело помогла. Именно её и послушался, безоговорочно послушался бывший маменькин сынок.

— Поезжай, Петруша, ведь будешь ты здесь за родителями скучать, а я, чуть не такое слово тебе скажу, будешь меня ругать, мол, глупая я…

Пётр Сергеевич поначалу серчал:

— Что ты городишь! Я люблю тебя… знаешь как?!

— Знаю! Но и родная кровушка имеет свою силу… Будешь тосковать по ним, зло на мне вымещать, а если вдруг заболеют они или умрут — будешь грызть себя потом всю жизнь. И меня с ребёночком закусаешь…

Долго думал над этим вопросом будущий граф. И признал Авдотьину правоту. Любил он своих простофиль-родителей, и не просто любил, а питал к ним нежность. Ведь они даже крестьян никогда не пороли, хотя имели на это полное право…

А тут ещё такое обстоятельство возымело роль: графом становиться в деревне трудно, в городе куда как легче.

Да и свои скрытые колдовские способности испытать жуть как хотелось молодому барину. Зря, что ли, неожиданно узнал о них? Зря, что ли, мавка лесная с ним в игры играла?

Авдотья, она же болотница, сама эти свойства имела и в муже их распознала легко. Подтвердила все мавкины слова. Потом и своих добавила. Она и посоветовала защищаться от врагов в столице с помощью болотного чародейства.

Распознать-то распознала свойства мужа Авдотья, да крепко-накрепко наказала: пользоваться ими осторожно, без крайней необходимости не употреблять, иначе серьёзная болезнь постигнуть может.

И откуда только Дуня всё это знала? Ведь нашли её крестьяне на болотной кочке, отсюда и фамилия — Кочкина. Хорошие люди ей попались, да кочевниками оказались. Побыли в деревне, построили подкидышу избушку и уехали. А вырастила её соседка-бабка. Говорят, та бабка ей всё про неё и рассказала: и о болотном её происхождении, и о всех иных болотнянах, имеющих схожую судьбу, встречающих любовь свою не чаще, чем раз в тыщу лет…

В тыщу лет и ли не в тыщу, а не каждый раз и не из каждого болота телесный человек рождается. Много болотнян по свету бродит, это правда. Да ведь и болот много! Одно в этом году родит земную тварь, другое — в следующем…

Ищут-рыщут потом всю жизнь болотники, подбирая себе пару, из себе подобных. Редко кому везёт так, чтобы пара в соседнем селе жила. Некоторым надо ехать далеко. А кое-кто ещё и ухитряется осесть в столице!

Болотная столица вовсе не похожа на болото. Пойди-разбери, что в ней такого болотного. Если не знать, сколько лиственичных свай вбито под дворцами перед их постройкой, сам не догадаешься вовек.