— А я тебе развода не дам, не дождешься, — как последний аргумент выдохнула женщина.

Сказала зло, истерично, понимая, что выдала последний мелкий козырь в игре, которая заведомо для нее была проиграна.

Мужчина, взявшийся уже было за ручку входной двери, резко обернулся.

— Да зачем же я тебе нужен? Ты столько раз говорила, что ненавидишь меня…

И быстро, не дожидаясь ответа, вышел, хлопнув дверью. И правильно сделал, потому что у разъяренной женщины слов уже не было. Она схватила с тумбочки антикварную статуэтку и швырнула ее в только что захлопнувшуюся дверь, давая выход своим неуемным эмоциям…

А после этого брякнулась на диван и завыла. И не столько от слов мужа, которого, как ей сейчас казалось, она никогда не любила, а от невыносимой досады на себя, на свою жизнь, на весь белый свет.

— Ну, уж нет… Счастливого будущего я вам не гарантирую, — сказала она, поднимаясь спустя какое-то время с дивана и имея в виду своего супруга и его пассию.

Женщина подошла к бару, достала оттуда начатую бутылку коньяка и отпила крепкую жидкость прямо из горлышка. Дома, не на людях, она вообще любила пить «из горла». Пусть немного, но «из горла». Сейчас же ей хотелось напиться. И было отчего… Горячительный напиток обдал теплом, но совсем не притупил разлившуюся желчь и тоску. Выпито было ровно столько, чтобы мозг, получив допинг, начал искать выход из тупика, в котором она неожиданно оказалась.

— Нужно срочно что-то придумать, — сказала женщина, которую звали Милой, и закурила.

Еще она подумала о том, что проспала смерч, который разразился над ее головой. А ведь, вроде, ничто его не предвещало. Она, конечно, сильно лукавила, когда с трагической интонацией в голосе называла себя «ни женой, ни вдовой». На самом деле ситуация эта ее весьма устраивала. Муж ее, с которым у нее сложились своеобразные отношения, вот уже восьмой год находился в воюющей мусульманской стране, которой большая советская держава оказывала братскую помощь. Был он отнюдь не самым главным человеком в посольстве. Отнюдь. Но зато все знакомые Милки знали, что ее муж Виктор — дипломат и окончил МГИМО. Когда кто-нибудь случайно нетактично спрашивал, почему же она не вместе с мужем, она округляла глаза и доверительным шепотом говорила: «Ну, неужели вы сами не понимаете?»

У них была дочь — Вика. Муж обеспечивал семью, наезжая раз в году в отпуск. У Милы была совсем не пыльная работенка. И полная свобода действий в смысле знакомств с мужчинами, что, естественно, от мужа скрывалось. Ну, может, он и подозревал что… Но «не пойманный — не вор» — считала женщина. А саму ее такая свобода устраивала. Она даже мечтала, как однажды, когда ее муж приедет в очередной отпуск, она ему выдаст: «А я выхожу замуж… Надоело быть ни женой, ни вдовой». Но… Почему-то так не получалось, хотя какие-то мужчины крутились возле нее. А годы шли… И их дочке уже вот-вот исполнится девятнадцать лет. И самой ей уже сорок один…

И надо же было так случиться, что где-то за месяц до своего нынешнего приезда в Москву Виктор позвонил и сказал, что хочет развестись. Это было так неожиданно, что Мила истерично расхохоталась и бросила телефонную трубку. Вот тебе и воюющая мусульманская страна! А она была спокойна. Женщин там, за посольским забором — раз-два и обчелся. Да и те — при мужьях. Разве что какая медработница приблудилась? Вольнонаемная и военнообязанная? Не учла, не предусмотрела… Нет, она, конечно, допускала, что у мужа могли быть какие-то интрижка за столько-то лет. Но не настолько же, чтобы развестись. А тут еще этот идиот Гарик ей такую свинью подложил…

Неделю назад она ближе к вечеру собралась отвезти матери дефицитное сердечное лекарство. А тут как раз перед самым уходом дружок ее и заявился. Ну, не выставлять же его за двери, когда она через полтора часа вернется. Дала этому халявщику бутербродов, поставила выпивку, включила музыку, чтобы не скучал. Да еще и строго-настрого наказала: если телефон будет звонить, чтоб ни в коем случае трубку без нее не снимал.

Этот идиот поел, попил, захмелел. И когда зазвонил телефон, ему захотелось, видите ли, еще и пообщаться…,А0 звонил Виктор. И Гарику, который услышал мужской голос, вдруг захотелось повыпендриваться и выяснить, кто звонит: отвергнутый предшественник Толик или никудышный и толстый, и потому тоже отвергнутый Вовик…

Когда она возвратилась домой, было уже поздно. В сердцах выставила ухмыляющегося Гарика, понимая, какую козырную карту подбросила мужу, и без того надумавшему с ней развестись. Но было еще одно обстоятельство, последняя капля, добивающая ее именно в такой ответственный момент. Пару дней назад она наведалась к врачу и узнала, что беременна. Мысль о предстоящей расплате за удовольствия, иногда случавшиеся в ее жизни, бесила и угнетала одновременно. И вопрос этот нужно было решать в самое ближайшее время. В общем, все до кучи…

Она встала с дивана в расхристанном халате с бутылкой коньяка и подошла к зеркалу. На нее глядела оттуда некрасивая, с опухшими, красными крысиными глазками, не очень хорошо сохранившаяся сорокалетняя женщина… К тому же — беременная. К тому же — ненужная ни своему мужу, ни тем более — любовнику… Осознание этого всего было так невыносимо, так отрезвляло, что она снова приложилась к бутылке и пила долго, пила, пока не захлебнулась и не закашлялась. А вместе с кашлем навалилась еще и тошнота: видно организм, начавший уже перестраиваться, не хотел принимать алкогольный яд в таком количестве. Она еле успела добежать до ванной, долго судорожно кашляла в раковину, умывалась холодной водой. Наконец, вышла и, бледная и обессиленная, плюхнулась на диван.