Пожилая женщина усмехается.

— Баб Нюр, а ты умеешь пироги вкусные печь? — спрашивает Анюта, загоревшись этой затеей. — А то Василий меня как-то попрекнул, что я ему пирогов ни разу не испекла.

— Вот аспид-василиск проклятый… Он тебе не муж, чтобы попрекать, — возмутилась соседка.

— Совсем забыла, — вдруг спохватывается Анюта. — Ведь я же хотела все вещи этих придурков в сумки собрать и выставить за порог. Я предупредила, что ноги их в моей квартире больше не будет.

— А где они сейчас? — полюбопытствовала соседка.

— Да умотались куда-то. Наверное, квартиру новую ищут.

Анюта начинает складывать вещи постояльцев в большие «челночные» сумки.

— Ну, я пошла, не буду мешать, — соседка поднимается с дивана. — Вот только думаю: ты вещи выставишь за порог, а ну как кто сворует сумки… А у них там вещи новые на продажу. Еще деньги с тебя потребуют.

— И то правда, — говорит Анюта, устало снимая повязку со лба. — Как же мне квартиранты эти осточертели.

— А давай сделаем так. Ты, когда сумки выставишь, скажешь мне. А я в свой дверной глазок покараулю. Чужие вещи — дело серьезное, — предложила услугу соседка.

— Спасибо, баб Нюр. Чтоб я без тебя делала…

Спустя какое-то время Анюта привычно смотрит из окна своей кухни. А за окном уже — пейзаж поздней осени. Женщине видно, как у подъезда останавливается «газель» зеленого цвета. Из нее выходят ее бывшие квартиранты.

«Гром-баба» остается возле машины. А мужчина заходит в подъезд. Вскоре он выходит с сумками, выставленными Анютой за порог своей квартиры. Затем бывший квартирант опять возвращается в подъезд. А его жена, тем временем, запихивает большие сумки в «газель».

В это же самое время баба Нюра, прильнув к глазку своей двери, наблюдает за происходящим на лестничной площадке третьего этажа.

Она видит, как мужчина забирает последнюю сумку и собирается уходить. Но вдруг останавливается. Ставит сумку на пол. Подходит к Анютиной двери. Трижды пинает ее ногой в спортивном ботинке. Пинает так сильно, что лопается обивка из кожзаменителя, которым оббита дверь. Затем вырывает «с мясом» звонок возле Анютиной двери, швыряет его на лестничную площадку, и, наконец, уходит.

Баба Нюра открывает дверь и кричит вслед уходящему мужчине: «Хулиган… Я опять милицию вызову».

Анюта все продолжает стоять у окна. Она видит, как мужчина выходит с последней сумкой. Останавливается, чтобы отдышаться.

В это время бывшая жиличка поднимает голову вверх и видит в окне Анюту. Она говорит что-то своему мужику, и тот тоже задирает голову вверх. «Гром-баба», глядя на Анюту, крутит пальцем у виска. Но этого бывшим квартирантам показалось недостаточно. Мужчина, глядя на окно третьего этажа, делает еше и неприличный жест рукой «от локтя». После этого супружеская чета садится в машину и уезжает.

— Порядочные и чистоплотные, — невесело глядя вслед отъезжающей машине, вздыхает Анюта.

Последующие несколько дней Анюта проводит в хлопотах. Она приводит свою квартиру в порядок: чистит, моет, стирает, прикрепляет упавший карниз, вешает новые шторы. Затем тщательно закупает продукты на рынке и в магазине. Затем — ее можно видеть в кухне у плиты за готовкой. Рядом с ней — бессменная баба Нюра, делающая тесто и пекущая пироги.

Хлопоты заканчиваются, когда накрыт праздничный стол в большой комнате Анюты.

Анюта и баба Нюра осматривают стол. На нем — запеченная курица, салат «оливье», красивые румяные пирожки с яблоками и капустой, испеченные соседкой, картошка с грибами, селедочка с луком, зелень с рынка, горькая настойка из рябины в красивой бутылке…

— Ну, ты, мать, и расстаралась, даже слишком, замечает соседка.

— Баб Нюр, ты не обидишься, если я скажу, что это я пироги испекла?

— Да говори, что хочешь. Я ведь для тебя, не для него старалась, — отвечает баба Нюра и просит, — а ты мне на завтра, на вечерок, ножку куриную оставишь? И пару ложечек «оливье», ладно? Сто лет такого салатика не кушала…

— Да я и сама не помню, когда в последний раз его ела. Очень дорогой салат получается…

— И не забывай главное — не давай мужику пьянеть, пусть жрет больше. Вон сколько всего, — дает, уходя, последние наставления баба Нюра.

— Ага. Я помню. Помню…

Вот и долгожданный вечер. Анюта на этот раз при параде. На ней не привычный цветастый халат, а темная облегающая юбка, делающая ее стройнее. И еще — нежно-розового цвета трикотажная кофточка на пуговках. Кофточка, видимо, была куплена еще тогда, когда Анюта была поизящней, потому что верхние пуговицы не сходятся на ее пышной груди. Но можно подумать, что она расстегнула их для пущей сексуальности…