— И только-то?

— Разве этого недостаточно?

Детектив будто бы не слышал, призывая официанта принести еще один стакан содовой.

Амброзетти был своим в этом баре, расположенном в центре Манхэттена, и чувствовал себя так же уютно, как дома.

— Ну? — Майклу не терпелось услышать мнение сведущего человека по поводу всей этой истории.

— Что «ну»?

— Скажешь ли что? Как мне поступать?

— А ты что сказал этому Фарреллу о своих намерениях?

— Пообещал подумать и прийти к нему в офис, когда решу.

— Не спеши с визитом. У нас наметился определенный план. Нет смысла позволять какому-то шуту испортить такую работу. А пока пускай думает, что ты с ним заодно.

— А что ты скажешь по поводу Джинни Карамис?

— Спроси-ка себя сам, веришь ты в то, что наплел тебе Фаррелл, или нет. Возможно, это всего лишь пошлый блеф, а я поинтересуюсь, кого там выловили из лужи в Брод-Ченнел. В чем твоя проблема, Майкл? Она в том, что ты слишком много берешь в голову. Не надо волноваться! Когда действительно наступит время для этого, я тебе дам сигнал. Пока оно не наступило.

Майкл кивнул, но теперь его волновало уже то, что Амброзетти, казалось, совсем не волнуется: он видел, как работает детектив, и оценил его — если уж влез с головой в это расследование, то доведет его до конца и не позволит никому вмешиваться в свои действия, даже клиенту. Возможно, у него нет никакой определенной стратегии, никакого плана, но он умело делает вид, что таковые у него имеются, и Майклу этого вполне достаточно.

Теперь, когда Амброзетти решил, что успокоил расшалившиеся нервы своего клиента, он перешел к делу.

— Я проверил еще кое-что, — начал он, раскрыв перед собой засаленный блокнот. — И то, что я обнаружил, заставляет меня думать, что у нас возникнут более серьезные проблемы, чем твой Фаррелл. Да может быть, ты помнишь, я упоминал раньше о расписке, заполненной на получение вещественного доказательства, а именно пуловера твоего брата?

Что-то такое Майкл припоминал, но он уже свыкся с тем, что если какой-то факт казался важным в один момент, то в следующий он превращался в совершенно незначительный: пробитый пулей пуловер мог стать отгадкой тайны смерти Алана или оказаться никчемным в свете их расследования.

— Его должны были подвергнуть химическому анализу, — продолжал Амброзетти. — По крайней мере, его запрашивали на анализ, но никакого анализа не проводилось.

Он перевернул страницу блокнота:

— Кроме того, исчез спортивный костюм Алана. Таким образом, важные вещественные доказательства исчезают в какой-то черной дыре манхэттенской системы уголовного права. Нехорошо!

— Что еще пропало?

— Если бы я хоть одним глазком увидел копию заключения судмедэксперта, осматривавшего место происшествия…

— Я с ней встречался, с судмедэкспертом, имею в виду.

Амброзетти удивленно вскинул густые брови:

— Действительно? И что же она тебе сообщила?

— Ничего особенного. Сказала, что попытается найти свое заключение.

Конечно, Амброзетти покоробил тот факт, что Майкл обошел его как профессионала, но он вздохнул с облегчением.

— Посмотрим, посмотрим… — проворчал он, не пытаясь даже скрыть своего сомнения, и снова уткнулся в блокнот.

— Ага, вот, — воскликнул он, барабаня толстым пальцем по следующей странице. — Это мне нравится. Еще один запрос на получение вещественного доказательства — револьвера тридцать второго калибра и патронов — для снятия скрытых отпечатков пальцев. Есть приписка: «В распоряжении детектива Мэкки. Отдел убийств». Однако револьвер не подвергался никакой экспертизе. По крайней мере, результатов ее не нашёл. Что это значит? А вот что: если на револьвере были другие отпечатки пальцев, кроме Алана, мы об этом уже никогда не узнаем. Возникает вопрос… впрочем, в твоем деле они — на каждом шагу. Для пущей убедительности он вынул огромный носовой платок и, сотрясаясь всем телом, чихнул.

— И к каким же выводам ты пришел?

— Пока на этот вопрос ответа нет, Майкл. Мы находимся на стадии собирания кусочков, позже сможем составить из них более или менее полную картину событий.

— Мне нужны копии всех документов, которые ты обнаружил.

— Нет проблем. Ты мой клиент, и в конце концов, ты мне платишь, — Амброзетти чихнул еще раз и добавил: — Здесь прослеживается определенная система.

— Что еще за система?

— Не в первый раз Бюро судебно-медицинской экспертизы, можно сказать, закрывает дело. Я проделал кое-какую работу и нашел еще три дела, с которыми не все чисто. Уверен, покопайся еще — обнаружил бы и другие. Вот дело Лукаса Като, панка, застреленного в Бронксе в декабре прошлого года. Магнус представил заключение, в котором говорилось об осмотре им места преступления, но полицейские, бывшие там, свидетельствуют, что они его не видели. Пятна крови и выбитые зубы, найденные в квартире убитого, никто не подвергал экспертизе, и даже неизвестно, принадлежали они ему или нет. Но самое главное: Магнус не пытался установить время, когда наступила смерть.

— И какое это имеет значение?

— Это значит, что он помог подозреваемому организовать себе алиби, а это уже кое-что.

Амброзетти перешел к следующему делу:

— А вот дело Тино Охьеды — печально знаменитого торговца наркотиками, не заслуживающего жалости, потому что в отдельных случаях он не останавливался перед убийством целой семьи, включая детей. Его задушили в психиатрическом отделении больницы Белвью два охранника и, несмотря на неоспоримые доказательства, вышли сухими из воды. В заключении Магнус определил причину смерти: пневмония дыхательных путей и гиперпирексия.