Он был похож на живого языческого идола, которого аборигены, чтобы плодоносила земля, мазали во всех местах. Только вместо крови у нас была зеленка, а на голове вместо перьев бинт. Такой себе вегетарианский божок.

Девчонок распирало от смеха, меня от злости. Какой нахал! Залез ко мне ночью в спальню и ему хоть бы что! Ни тени смущения, ни стыда. Сидит себе спокойненько, и жует блинчики со сметаной. Ну ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Я тебе сейчас устрою Кузькину мать.

— Что-то мне это напоминает, — заговорила я ехидным голосом.

— Что? — Быстро подхватила Дашка, услышав в моем тоне провокационные нотки.

— Такое впечатление, что у нас за столом сидят два военных разведчика. Они совсем недавно были засланы с тайной миссией на вражескую территорию. Их там враги схватили и зверски пытали. Но они каким-то невероятным способом вырвались из плена.

— В госпитале санитарка Ксеня их раны промыла и нежно перевязала, чтобы, не дай Бог, не причинить никакой боли, — продолжила за меня Дарья.

— А потом их отправили глубоко в тыл для восстановления здоровья, — не осталась в долгу и Люся.

— И теперь они на засекреченной государственной даче на Черном море зализывают свои рубцы и шастают по ночам в комнаты местных, порядочных дам, — продолжала я, упорно глядя на нашего художника. И от злости меня несло всё дальше и дальше:

— Пела я громким голосом, не отрываясь от Мирче. Пусть он своей бабушке рассказывает, что не понимает, о чем я ему сейчас говорю. Лицо у художника стало пунцовым, а зеленка на щеках и голове — бурой.

Аурел тоже не поднимал глаз от чашки. Мастерски делал вид, что его ни что не может отвлечь от гадания на кофейной гуще. Так внимательно он всматривался в неё, так наклонял голову, что видно было его затылок. Но уши! Предательские уши говорили совсем другое. Они были настроены, как локаторы. Даже слегка вибрировали в тон нашего разговора.

Поиздевавшись, таким образом, над художником и садовником, мы отправились на море. По дороге, как всегда, нам встретилась Маричика. Мы уже приготовились к её очередному испугу и дерганью. Но девушка, на удивление, нам улыбнулась и махнула головой в знак приветствия.

— Сегодня волк в тундре окочурился, — засмеялась Люся. — Маричика нас не боится. Надо же. Какое-то невероятное превращение.

— Нет. Это с катаклизмами природы не связанно. Просто, мы её быстро приручили, — как всегда, самоуверенно, произнесла Дашка. — У меня ведь практика на своей конюшне. Я с жеребцами дело имею. Это вам не фунт изюма. А тут какая-то румынская девушка. Скоро все жители села с нами будут здороваться с радостью. Вот посмотрите, — и она самодовольно улыбнулась

— Ага, особенно батюшка и его старушка, — ответила я на Дашкино заявление. Подруги мои повернули свои головы в сторону церкви и посмотрели на них.

— Люся, ты видишь то же, что и я? — Спросила Даша Люсю.

— Да. Тот же батюшка и та же старуха.

— Так. Ну-ка, быстро колитесь, что знаете вы и чего не знаю я, — приказала я своим подругам.

— Муся, да что там колоться, — ответила Дашка. — Ты и так всё знаешь. У меня случилась та же история, что и у Люси. Меня так же водил цыганенок в церковь. И также старуха произносила: «Это не она!» Причем, говорила она по-румынски. А мне было всё понятно, словно по-русски. Просто мистика какая-то. Сначала я думала, что мне приснился точно такой же сон, как и Люсе. Было даже интересно. Ну, как такое может быть? Но теперь, когда я внимательно всмотрелась в лицо батюшки и этой старой женщины, я поняла: это не сон. Это — реальность.

Так, разговаривая, мы на автомате по пути здоровались с сельскими жителями. Потом дошли до нашего места на пляже. На автомате разделись и окунулись в прохладное и ласковое море.

За всеми этими рассуждениями мы даже не замечали, что делаем. Покупавшись, вылезли на берег и улеглись под солнечные лучи возле баркаса. Хорошо, что было ещё утро и солнце беспощадно не пекло. Потому что, от нашего прозрения мы были так удивлены, что изжарь нас сейчас на сковородке, все равно ничего не заметили бы.

— Интересно. И где же вы ходили пол ночи? — Задала я вопрос, который меня так мучил. — Вот где можно лазить?

— Если честно, девчонки, то я не помню. Вроде бродила по берегу моря. Да и что тут удивительного? Я же говорила, всё было, как во сне. Проснулась под утро в гамаке, перекусила и опять завалилась спать. Только на этот раз у себя в спальне. Я же вам рассказывала.

— А вот мне удивительно, — воскликнула Дашка, — потому что я тоже гуляла по берегу моря. Причем, я это запомнила очень хорошо. Была такая красота, словами не опишешь. Нужно тебе, Машка, картину написать. И назвать её «Ночи Востока».