— Вот ты говоришь — сказка. А это ты видела? — Отец Николай протянул свою руку по направлению к алтарю.

— Ну, вижу. Алтарь, — недоуменно произнесла я. — Что тут такого удивительного? В каждой церкви он есть.

— Да ты не туда смотришь. — Батюшка опять крякнул от досады. «Что-то он сегодня очень много крякает, — подумала я. — Видать, достали мы его своим непониманием». — Ты на стену смотри возле него. Видишь, в рамке висит старый лист? На нем ещё текст латинскими буквами начерчен.

— Да, видим, — за всех ответила Люся. — Но нам это ничего не говорит. Мы латинского языка не знаем.

— А там написано не латынью, а старым румынским языком. Мы этот лист нашли чисто случайно. Когда ремонтировали церковь. Крыльцо сильно просело. Вот мы его и решили подлатать. Да нашли под ним схованку. Старую металлическую капсулу, сургучом залитую. А в ней этот пергамент, так сказать.

Кинулся я по историческим музеям. Кое-как, вышел на специалиста. Мы с ним и со старой Виорикой что смогли, то и перевели. Многого не поняли, потому что бумага испортилась под бременем лет. А текст, примерно такой:

«… году придет страшное лихо. И покроет всю нашу землю. И долго будут несчастья нашему люду. И спрячет святыню народ. И не увидит её никто, доколе не появятся в июле 8 года и дважды по тыще лет чужестранки. Числом три, а по сути семь. И поможет нам та, которую своей лаской отметил Господь. И обретем мы свою святыню. И прольются слезы радости. И струя забьет живой водой. Вот Вам мое слово. Да благословит их Бог».

— Ну? Теперь вам всё понятно? — Спросил нас батюшка. — Три чужестранки — это вы. Числом семь, это вы и ваши дочки, которых вы носите под сердцем.

Вот поэтому мы так ждали вашего приезда. Виорика совсем стала старой и немощной. Она бы сама к вам пришла. Но ноги у неё всё хуже и хуже ходят. Вот и пришлось хитростью приводить вас в церковь. Сначала думали, что это самая высокая девица. Потом, самая эффектная.

— А, оказалось, самая пузатая, — рассмеялась я.

Старенькая бабушка давно уже не стояла, а сидела на стуле, который ей принес откуда-то Ион. Она внимательно прислушивалась к нашему разговору, будто понимала, о чем мы говорим. Её лицо выражало такую надежду, такую уверенность в том, что мы ей поможем, что я даже стала верить, хоть и немного, но все-таки верить во все эти небылицы.

Лицо же маленького Иона напротив, ничего не выражало. Свое философское занятие он давно бросил. Наверное, устал. Или нос заболел. А может палец. Не знаю. Но теперь, он с таким же увлечением грыз ногти. Хотя ему уже всё это и надоело (видно было по его позе), но свою прабабушку он не оставил. Стоял возле неё, словно верный оруженосец возле своего рыцаря.

— А Вы, батюшка, сами-то хоть искали свою святыню? — задала я вопрос отцу Николаю.

— Искал. И не просто искал. А с миноискателем.

— И где же вы взяли эдакой прибор? — Удивилась Люся. — У Вас что, в магазине можно купить?

— Да нет. У местного односельчанина попросил напрокат. — Смеясь, ответил батюшка. — У него еще со времен второй мировой в амбаре завалялся. Только это секрет. Узнают, отберут. И неприятностей не оберемся.

— Этот ваш миноискатель, он хоть не поломанный? — Вставила Дашка. Давно вопросов не задавала, эффектная наша. И действительно, с подруги можно брать пример. Она всегда выглядит с иголочки. Всегда при макияже. Не то, что я. Хорошо, хоть, у меня брови и ресницы темные. Красить не надо. Из-за работы мне не до туши с пудрой. Вечно я вожусь с красками. То нос себе измажу, то щеки. О руках я вообще молчу. Столько на них крема извела. Ужас. Не вылажу из растворителей.

А вот Дарья, та без косметики не может. Недавно себе сделала татуаж на веках. Стрелочки навела. Это чтобы на своей конюшне быть всегда при параде. Даже утром, встав с постели и еще не умывшись (пока та вода нагреется), подруга должна быть в свежем виде. С граблями и с лопатой, вычищая навоз из-под лошадей, она всегда при помаде и маникюре.

— Не поломанный, — отвечал на Дашкин вопрос батюшка, — проверяли. Но здесь всю церковь облазили. Куда только могли его просунуть, везде совали. Не пикнул. Молчал, как заговоренный.

— А что она собой представляет эта святыня, — задала Люся вопрос, который мы, почему-то, пропустили в своем таком бурном обсуждении.

— И правда, батюшка. Что это такое, если не секрет? — Добавила я.

— Какой там секрет, если ничего секретного нет. Никто её не видел, и никто про неё ничего не знает. Все, кто хоть что-то слышал, давно оставили нас в этом бренном мире. Священника немцы расстреляли. Стояли здесь обозом во время войны. А Виорика забыла. Память её подвела. Одна надежда на вас.