— Дженни предложила мне работу, представляешь? — взволнованно сообщила Пейдж. — Она сказала, что была бы очень рада меня взять и может обучить на помощника менеджера.

— Вот это да, — сказал Причер. — Наверняка тебе было очень приятно это услышать. Думаешь, ты могла бы этим заняться?

Она засмеялась и накрыла его руку своей.

— Мне надо кое-что уладить, прежде чем я вообще смогу об этом думать, — ответила Пейдж.

Она подробно пересказывала ему жизнь своих подруг, не упуская даже малейших деталей, и они допоздна засиделись у камина.

— Не знаю, как тебя отблагодарить, — сказала Пейдж. — Было так здорово с ними поболтать!

— Теперь ты сможешь часто с ними общаться. Нагоняй упущенное время.

— Между нами большое расстояние, Джон.

— Да ладно, это ерунда. Звони хоть каждый день, если хочешь. Как думаешь, вам удастся увидеться в ближайшее время? — спросил он.

— Ну, Пэт живет в Лос-Анджелесе, а туда я больше не вернусь. Меня передергивает от одной мысли об этом. Но когда хоть что-то решится, я, может быть, съезжу к Дженни — посмотрю на ее мужа и магазин.

Адвокат Пейдж подал бумаги на развод, не дожидаясь, пока Уэс закончит лечение в наркоцентре, и предупредил ее, что может не получиться вручить их ему.

Стены наркоцентра хорошо его защищали. Но через пару дней адвокат позвонил Пейдж и сообщил, что Уэс принял бумаги по разводу. И передал от Уэса сообщение, что он очень раскаивается и готов сотрудничать. Единственное ее условие, с которым он был не согласен, касалось Криса. Он хотел видеть сына, хотя бы в присутствии социального работника. Он надеется, что ко Дню благодарения [30] его наконец выпустят из наркоцентра с хорошим отчетом.

Пейдж попросила у Джона разрешения позвонить в другой город из его квартиры. Не подруге. Она хотела рассказать Бри то, что узнала.

— Я ни на секунду ему не поверила, — призналась Пейдж.

— И правильно. Есть факты — мы понятия не имеем, как он проходит лечение. Мы никак не сможем узнать, действительно ли он хочет вылечиться, или с мотивацией есть проблемы. Кроме того, на месте его адвоката я бы посоветовала ему показывать, что он раскаивается, стыдится, готов сотрудничать и вообще послушен, как овечка. Я бы ему сказала, что лучше поплакать на суде и обвинить во всем наркотики. Что это будет выглядеть лучше, чем если он расскажет, как его обманула женщина, которую он так избил.

— Как мило, — произнесла Пейдж.

— Адвокаты не такие плохие люди. Подобный совет часто дает обвиняемому установку — ему приходится менять свое поведение, сожалеть и быть милым. Это не всегда срабатывает, но довольно часто. Если он будет спорить с судом, то не сможет получить желаемое. Да, мы не знаем, что с ним происходит в наркоцентре, но, судя по тому, что его не отпустили по истечении тридцати дней, он точно не живет по заветам Евангелия. Два месяца — это не так плохо. Он пока еще себя не переломил.

— Но это ведь уже его третье обвинение в физическом насилии, — сказала Пейдж. — Он ведь уже точно сядет в тюрьму, верно?

— Ну-у, — протянула Бри. — Приговор может быть разным. Ему предъявят обвинение, предадут суду и осудят, но приговор все равно может оказаться менее строгим, чем ты надеешься. У него хороший адвокат. Приговор может быть слишком легким — короткий срок, досрочное освобождение. Но так или иначе, это будет приговор, который в любом случае признает его виновным. Судья может решать по своему усмотрению, если это не противоречит закону. Я советую так. Отказывайся разрешать посещения и требуй развода, как бульдог. Если он действительно отмоется, то подаст на опеку, как только сможет. Эта судебная тяжба займет годы. А пока, — добавила она, — почаще оглядывайся. Будь настороже. Помни, кто этот парень. Ты знаешь его лучше всех остальных.

— Господи, а если он уйдет из клиники и снова здесь объявится? — воскликнула Пейдж в состоянии близком к панике.

— Это возможно. Но думаю, он не станет нарушать условия залога, чтобы не попасть в тюрьму. Скорее, он придет на слушание и постарается отмазаться от обвинений в фелониях. Или, по крайней мере, попытается снизить их тяжесть. Свобода для него сейчас как большая морковка, Пейдж. И слушание может быть назначено довольно скоро. Может, даже в начале следующего года.

— Я к тому времени уже совсем поседею, — ответила та.

Пейдж немного витала в облаках, она надеялась, что это не было очень заметно в разговоре. Странно, но ее мысли занимал не Уэс и не развод, а Джон. Ноябрь выдался дождливым и холодным, а она прожила в Вирджин-Ривер уже больше двух месяцев. Временами она чувствовала себя потерянной в настоящем — странным образом получая удовлетворение от простоты своей каждодневной жизни, частью которой была работа с Джоном на кухне. Они делали все в унисон безо всяких репетиций: он режет лук-порей, она кидает его в миску. Он трет сыр, она чистит кухонную терку. Она разбивает яйца, он делает омлет. Он замешивает тесто, она раскатывает кружки для пирожков. Ей нравилось наблюдать за Джоном — его движения были такими медленными, ровными и уверенными. А их ежевечерние разговоры после закрытия были для нее как награда. Скрипучий и мягкий голос, которым Джон читал ее сыну книжки, успокаивал ее так же, как и Криса.