Стоял на задних лапах, тихо урчал, неотрывно глядя в сторону людей. Не двигался с места. Словно ждал чего-то.

Молодой кметь рванул из налучья лук.

— Покинь! — прошипел Всеслав неожиданно сам для себя — его словно накрыла чья-то могучая воля, он понял — стрелять сейчас нельзя ни в коем случае. — Оставь лук, Несмеяне!

Парень замер. Сквозь храп коней слышно было только, как стало чуть громче сопение медведя. Зверь не двигался.

Ждал.

Всеслав спешился, бросил поводья Несмеяну.

Шагнул навстречь зверю.

— Княже! — закричал парень шёпотом.

— Смолкни, — коротко велел кметю Брень, толкнув кулаком в бок, и Несмеян тут же умолк, как отрезало — дух перехватило от несильного вроде бы удара дружинного старшого и княжьего пестуна. Ишь чего выдумал, кмете, — князю перечить. Видано ль?

Дружина сгрудилась за спиной — два десятка неробких парней и мужей, бывавших уже и в походах и в боях, стояли словно испуганные дети, глядя в спину своего господина, который походил вплотную к чудищу.

Так, словно делал это каждый день — спокойно и уверенно.

Так, словно знал, что делает правильно.

А может и знал. Князья всегда ведают верное решение. А как только перестают ведать, так и князьями быть перестают.

Всеслав приблизился к медведю сажени на полторы, остановился, глядя в глаза зверю. Лесной Хозяин бурой глыбой навис над головой, маленькие глазки глядели пристально, мерцая тусклым багровым огоньком.

На несколько мгновений для князя перестало существовать всё — и княжество, и Полоцк, и смятённые кмети позади. Всего на несколько мгновений. Потом зверь, фыркнув, словно отгоняя муху, мотнул головой в сторону от леса, к северу, коротко рявкнул, пал на четыре лапы и мгновенно скрылся в чаще — бесшумно, словно призрак.

Князь, вздрогнув, очнулся.

Медведь исчез, словно наваждение. За спиной нарастал конский топот — кмети уже скакали к нему, испуганные и обрадованные.

— Да ты что ж, княже? — недовольно бросил Брень. — Разве ж так можно?! Что я матушке-княгине-то скажу?

— Угомонись, наставниче, — устало бросил Всеслав. — Надо так было…

— Да почто? — непонимающе переспросил гридень.

— Не простой это медведь был, — бросил князь, прыгая в седло. — Совсем не простой.

Кмети молчали. Вестимо, не простой.

— Чего-то он хотел… — задумчиво сказал князь, подбирая поводья. Конь слушался без слова. — То ль про меня понять чего-то, то ль мне что-то сказать…

— Кто — он? — не поняв, удивился Брень. — Медведь-то?!

— Почто — медведь? — возразил Всеслав вяло. — Сам Велес, вестимо…

Он осёкся, глянул в северную сторону.

— А… там — что?

Несмеян ответил, чуть морщась:

— Межа близко, Всеслав Брячиславич. Новгородская межа…

Пестун Брень ожёг парня косым взглядом, но тот и сам уже съёжился, что опять высунулся наперёд гридня.

— Ну? — со злой весёлостью бросил Всеслав. — И где ж она, Несмеяне?..

Не любили в Полоцке новогородцев. Хорошо сидел в памяти полоцкий погром, хоть и минуло с того мало не сто лет. Хоть и вдосталь отмстили полочане Новгороду при Брячиславе-князе за Владимиров погром, ан после того Ярослав побил их на Судоме — и долг мести опять возрос. И князь Всеслав, истый кривич и полочанин, исключением не был — преклоняясь перед памятью деда Изяслава, прабабки Рогнеды и пращура Рогволода, новогородцев не любил.

— За тем вон колком, — Несмеян указал на небольшой берёзовый лесок. — Там за ним речка… так и зовётся — Межа…

Всеслав криво усмехнулся.

— А ну-ка… поглядим на неё.

И уже приближаясь к колку, Всеслав почуял вдруг в воздухе нечто странное. Князь ещё не успел понять, ЧТО именно, как Несмеян за спиной сказал:

— Дымом пахнет, княже.

Пахло дымом, но не так, как пахнет от доброго костра охотников альбо рыбаков. Не было и тягучего духа гари, как от огня углежогов альбо дегтярей. Пахло горелым дубом, тянуло чуть сладковатым запахом горелой плоти. А над деревьями уже вставал тягуче-чёрный столб дыма — горело что-то за межой, в новогородский волости.

Всеслав колебался всего мгновение — в конце концов, там, на Новогородчине живут такие же кривичи, как и его полочане! Толкнул коня каблуками и бросил его вскачь. А дружина с радостным гиком сорвалась следом, горяча коней — каждому люба молодецкая скачка, да и руки потешить мечом, коль доведётся, князю славы да чести себе добыть!

Речка Межа оказалась ручьём в три сажени шириной, не больше. Небось и в глубину не больше сажени будет, а то меньше, — успел подумать Всеслав. И тут же с другого берега раздался пронзительный женский крик.