Заяц выскочил на поляну неожиданно, остановился на середине, заме на миг, сторожко озираясь посторонь. Волк начал было неслышно приподыматься, но тут заяц, заслыша что-то, стремительно метнулся в сторону, проскочил меж двух берёз и дал стрекача. Волк насторожился — теперь его ухо различало невдали какой-то неясный шум. Тот, что всегда сопровождал человека.

Волк беззвучно оскалился, приподняв верхнюю губу и показывая пожелтелые, но всё равно страшные клыки. Поднялся и неслышно канул в низкий разлатый ельник — теперь здесь зверья долго не дождёшься.

Удобная кошева мчалась по лесной дороге, подпрыгивая на ухабах и скользя на широких раскатах. Дробный топот коней дружины тонул в снегу, кони взбивали снег, разбрасывали в стороны. Изредка по реке слышался гул и тяжёлый треск, лёд словно чуть качался — ворочался, вздыхая во сне, речной хозяин.

Через лес на конях, да ещё в запряжке, юный полоцкий князь Всеслав не отважился бы — седмицу от Полоцка до Витебска будешь добираться. Да и зачем, коль есть Двина? Едва схватился двинский лёд прочно, как тут же открылась ледовая дорога — и для купцов, и для ратей. И для князей, вестимо.

В какую иную пору Всеслав скакал бы верхом — быстрее бы вышло. Да только перед тем, что ему ныне в Витебске предстояло, лучше в дороге отдохнуть.

Звал Всеслава Брячиславича в Витебск волхв Славимир. Зачем звал — невестимо, да только князь, хоть и мальчишка мальчишкой, и сам догадывался. Не глупый.

Встреча с волхвом его не пугала. А чего пугать-то? Он, чать, не христианин.

Впрочем, про то, что он не христианин, пока что ведали в Полоцке всего двое-трое бояр, да с десяток гридней, которые и сами тайком старой веры держались. Ничего, скоро всё изменится, — мрачно подумал Всеслав, кутаясь в тяжёлую медвежью полсть, — благо есть ныне на кого опереться.

До Витебска оставалось всего вёрст пять — виднелись уже на окоёме острые шатры веж и даже тонкие струйки дымов, тающие в сером зимнем небе — когда возница, по княжьему велению, весело гикнув, сдержал разбег коней. Всеслав откинул полсть и встал на ноги, придерживаясь рукой за резной бортик.

На дороге, опираясь на резной длинный, даже на вид неподъёмный посох, стоял старик в медвежьей шубе, и ветер свободно развевал его седую бороду и такие же седые космы на непокрытой голове. Волхв?

Кмети — он их и взял-то с собой немного, с десяток всего, чести ради — гарцевали около старика, ещё чуть — и толкнут конской грудью, а там и до греха недалеко. Кто сможет проклятье волхва снести? Если это только и впрямь волхв.

Всеслав строго окликнул кметей:

— А ну, охолонь! Покинь, кому говорю!

Спрыгнул на снег, поправил на голове шапку и зашагал к старику. Кмети расступились — слушали князя не в шутку, невзирая на его всего-то пятнадцать лет. Подошёл на пару шагов всего и остановился — старик таял в воздухе. Сделал всего один неуловимый жест рукой, указывая в сторону ближнего леса. И пропал, как не было.

Недовольно и испуганно загомонили кмети.

Всеслав кивком велел подать коня, не касаясь стремени, взлетел в седло. Велел хмурому Бреню, невзирая на его неодобрительный взгляд из-под косматых бровей:

— Вы двигайте в Витебск, ждите там на княжьем дворе, я скоро ворочусь. Несмеян! Поедешь со мной!

— Повинуюсь, господине!

Всеслав поворотил коня и тронул к лесу по самой кабаржине, благо снега там было немного.

На опушке князя ждали воткнутые в снег широкие лыжи.

Одни.

— Хм, — сказал князь весело. — Видишь, Несмеяне, меня там ждут одного.

— Кня… — неосмотрительно заикнулся кметь, но молодой князь резко оборотился и одним взглядом зелёных глаз заставил его умолкнуть.

— Один пойду, — ровным голосом сказал князь.

— Я за лыжами успею, — безнадёжным голосом пробормотал Несмеян.

— Волхв меня одного ждёт, — веско повторил Всеслав. — Вдвоём пойдём — не дойдём. И обратно можем не воротиться. Заплутаем. Этого хочешь?

— Да ведь Брень-то воевода…

— Чего? — весело спросил князь, перекинул ногу через переднюю луку седла и соскользнул наземь. Примерился к лыжам и принялся крепить их прямо на зелёные сафьяновые сапоги.

— Прибьёт он меня и вся недолга.

— Не прибьёт, — хмыкнул Всеслав. — А и прибьёт, так не враз. А к тому времени я ворочусь.

Кметь открыл рот, чтобы возразить ещё что-то.

— Я сказал — всё! — бросил не терпящим возражений голосом Всеслав Брячиславич и, не оглядываясь, заскользил по едва заметной лыжне вдоль опушки. Несмеян уныло поглядел ему вслед, поймал повод княжьего коня и двинул обратно к дороге, где всё ещё толпились вокруг княжьего возка кмети.