— Обожди-ка, — остановил Алексей, — ты говоришь, Кузьма против артели возражал?

— Не возражал, а глотку драл.

— Не может быть… Вероятно, вы или не поняли его, или о коллективе неправильно толковали.

— Толковали правильно, — вступился Ефимка. — Мы ведь и книги читали и в газетах статьи. И в укоме партии не раз бывали.

— И брат был против?

— Все дело сорвал. Некоторые мужики охотно склоняются, но как заорет Кузьма да постращает каким-то колхозом, где будто все по миру пошли, мужики бороды друг дружке за спины.

«Что за наважденье!» — думал Алексей.

— Ведь вчера я только говорил с ним, и он жаловался, что некому за это дело взяться.

— Ишь ты, — пробурчал Петька, — некому взяться! Петька подошел к Алексею и сказал спокойнее:

— Братец твой, ни дна ему ни покрышки, такой ярый собственник, каких еще мать не родила.

— С братом я поговорю.

— Советую. Потеха будет!

Ефимка подошел к инструменту, похожему на игрушечную мельницу, крутнул его:

— Что за штуковина?

— Измерительный прибор — ответил Алексей.

— Чертежи, экспозиция местности, измерить мощность воды, перевести эту мощность на лошадиные силы.

— Измерил?

— Почти.

— Какая сила Левина Дола?

— Кинетическая энергия в семьдесят пять лошадиных сил.

— Здорово! — удивился Ефимка, хотя ничего и не понял. — Как же дальше? Что может получиться?

Алексей усмехнулся:

— Какой ты любопытный.

— А как же? Живем, можно сказать, у реки и не знаем, что она такое, — заметил Ефимка. — Оказывается, Левин Дол семьдесят пять лошадей стоит.

— Чудак, — хлопнул его Алексей по плечу. — А знаешь ты, что такое семьдесят пять лошадиных сил?

— Нет.

— Так слушай. Построй тут плотину, установи турбину, динамомашину — и Левин Дол мог бы дать электричество на Леонидовку и на соседние деревни. Понял?

— Он давно понял, чем поп попадью донял, — сказал Петька. — Пошли домой!

Это замечание расхолодило Алексея. Кисло улыбаясь, собрал свои чертежи, которые вынул было показать Ефимке, уложил вертушку в футляр.

Пока он собирался, Ефимка тихо заметил Петьке:

— Чего он тебе плохого сделал? Никанор велит подумать, как бы его использовать, а ты настраиваешь его против нас.

— Пошел и ты к черту! — выругался Петька.

— Спасибо за такую командировку, — ответил Ефимка и, обернувшись к Алексею, спросил: — Когда уезжать думаешь?

— Недели через полторы, — проговорил он.

— Жаль.

— А что?

— Мы вот сейчас с Петькой советовались, — начал Ефимка, — и решили просить тебя: нельзя ли как-нибудь задержаться?

Петька обернулся, видимо, хотел возразить своему товарищу, но тот так посмотрел на него, что Петька зашагал быстрее.

— После такого разговора, — продолжал Ефимка, — надо бы кое-что и в самом деле сделать. Петька верно сказал: скоро передел земли под пар. Скандалы будут большие. Мы хотим объявить войну жребию. Пусть бедноте дают самую ближнюю и в одном месте, без всякого жребия… Кстати и о тебе вопрос поднимается. Тебя, как ушедшего на заработки, давно собираются лишить земли. Старается больше всех Лобачев. Вот бы побыть тебе на сходе и выступить.

— Избавьте, — отмахнулся Алексей. — Я совсем не понимаю, почему до сих пор на меня землю выдают. Она мне совсем не нужна.

— Опять брат. Он за нее обеими руками вцепился.

— Скажу ему, чтобы не лез в это дело.

— Теперь насчет артели, — завел Ефимка. — В самом деле, человек ты новый, свежий, знаешь больше нашего. Давайте попытаемся снова взяться за нее. Глядишь, дворов десять аль больше найдем…

«Какой же он хитрый», — с завистью подумал Петька, все время прислушиваясь к разговору.

Замедлил шаг и, улыбаясь, предложил:

— Начнем с самих себя. Нас вот уже трое. Правда, двое, но тебя, Алексей, попросим уговорить своего брата. Начнем, а?

— Согласен! — ответил Алексей.

— И берешься брата уговорить?

— Ясно, брат пойдет. Как остальные комсомольцы? Как партийцы?

— За партийцами дело не станет. От укома не раз были указания, — успокоил Ефимка, — а вот с некоторыми комсомольцами греха много будет. Из них большинство в семьях живут. Так-то скандалы, а тут еще артель. Или им надо суметь уговорить свою семью, или отделиться и одним войти.