Эти успехи сделали союзников столь уверенными в победе, что они поспешно послали епископа Генриха Озельвикского в Рим с просьбой к папе Григорию о назначении Генриха епископом покоренных земель. Тем временем новгородцы просили князя Александра вернуться в Новгород. В конце 1241 г. Александр принудил к сдаче немецко-датский гарнизон к востоку от Нарвы. Примечательно, что он отпустил (разумеется, за выкуп) западных воинов, но эстонцев велел повесить как мятежников и предателей. Таким образом, он продемонстрировал, что его занимает совершенно определенная задача – быстрыми ударами сохранять контроль над жизненно важными территориями [491]. У него не было намерения опрокинуть крестоносцев в море. Действия Александра против псковского гарнизона 5 марта 1242 г. так описываются немецким летописцем:

«Он двинулся к Пскову со многими силами. Прибыв туда, он освободил псковичей, чему те возрадовались. Когда же он увидел немцев, он не колебался долго, но изгнал прочь двух братьев и преследовал их слуг. Немцам пришлось бежать… если бы Псков был защищен, христианство бы торжествовало до конца времен. Было неразумно завоевать отличную землю и не удерживать ее, как должно… После этого король Новгорода вернулся домой».

Затем Александр повел войско на епископство Дорпата, но повернул обратно после того, как люди епископа Германа отбросили его разведчиков. Возможно, какое-то число тевтонских рыцарей присоединилось к преследованию отступающих войск Александра, что сделало в целом вклад Ордена в эти события более заметным. Православное войско и католическая армия сошлись на Чудском озере – в знаменитом Ледовом побоище [492]. Обе армии были средних размеров. У католиков и у русских было 7–8 тыс. чел. С обеих сторон. Это событие наделили значением гораздо большим благодаря выпущенному в 1938 году фильму Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», который сопровождала волнующая музыка Сергея Прокофьева. На самом деле, хотя фильм достаточно точно изображает некоторые аспекты битвы, особенно костюмы и тактику, передавая нам потрясающее ощущение драматичности средневековой битвы, прочие моменты битвы, показанные в фильме, – чистая пропаганда. Магистр Андреас был в Риге и потому не мог быть взят в плен Александром Невским, чтобы впоследствии его обменяли на мыло. Войско русских в основном состояло из профессионалов [493]. Фильм же рисует некий аналог ленинских коммунистов, крестьян и рабочих, противостоящих некоему эквиваленту фашистских штурмовых колонн. Короче говоря, многие сцены из этого фильма рассказывают нам больше о Советском Союзе незадолго до вторжения Гитлера, чем о средневековой истории [494]. С другой стороны, вполне возможно, что у крестоносцев действительно был небольшой орган. Генрих Ливонский упоминает случай, произошедший в другой, более ранней битве, когда звуки этого музыкального инструмента заставили две сражающиеся армии на мгновение изумленно остановиться [495], а записи конца века упоминают орган среди религиозных предметов, уничтоженных литовскими язычниками. Весна еще не наступила, когда 5 апреля армия крестоносцев переправилась через озеро или, что более вероятно, прошла вдоль берега, чтобы встретиться с русским войском. Тяжеловооруженные западные рыцари составили голову колонны, за ними следовала легкая кавалерия и пехота. Этот строй и атаковал русскую пехоту. Ливонская рифмованная летопись лаконично описывает битву:

«У русских было много стрелков, и битва началась с их смелой атаки на людей короля (датчан). Знамена братьев-рыцарей вскоре развевались в гуще стрелков, и слышно было, как их мечи крошили шлемы [русских]. Многие с обеих сторон пали мертвыми на траву. Затем войско братьев было полностью окружено. Братья сражались доблестно, но, несмотря на это, были разбиты. Некоторые из них убежали с поля битвы к Дорпату, и они спаслись, потому что убежали. Двадцать братьев погибли и шестеро попали в плен» [496].

Итоги битвы, конечно, отразились и за пределами ливонско-русских границ. Восстания вспыхивали в Курляндии и Пруссии, угрожая втянуть тевтонских рыцарей в войну на столь многих фронтах, что они вряд ли смогли бы справиться со своими врагами. Тем не менее Александр Невский не был заинтересован в войне против государств крестоносцев в Ливонии. Хотя меченосцы и тевтонские рыцари, участвовавшие в битве, понесли потери, эти потери могли быть легко возмещены войсками, которые магистр держал в резерве, Орден оставался очень сильным противником. Это был опасный для Новгорода момент, но не настолько, как иногда думают. Если бы Новгород был завоеван западными католиками, он мог бы разделить судьбу Византии после Четвертого Крестового похода, то есть временно попасть под власть иноземцев. Однако трудно представить себе крестоносцев, поработивших русскую культуру, православную церковь и русскую знать. Если это оказалось не под силу Золотой Орде, способен ли был на это Запад? Если говорить о непосредственных результатах, то они были более важными для крестоносцев, поскольку остановили их военное продвижение на Восток. Более отдаленным во времени результатом было то, что сражение дало русским память о славной победе над грозным врагом, а главное – сохранило торговые пути. Постепенно отношение тевтонов к русским менялось. В более лучшую, а точнее – реалистичную сторону. В первую очередь под влиянием Ганзы. Следом сторонники «мягкой и конструктивной линии» стали появляться среди членов Тевтонского ордена. Дело в том, что они, укрепившись в Пруссии, оказались главнейшими в мире владельцами янтаря. Поняв, что вытеснить русских с побережья Финского залива не получится, они всё с большим интересом стали смотреть на Русь как на важного торгового партнёра. Более долго агрессивность сохраняли ливонцы – те самые, что раньше были меченосцами. В конце концов это привело к крупным столкновениям русских с германцами в 1268, 1269 и 1299 годах, после чего на границе между ними стало спокойнее. Но викинги не успокаивались и с русскими оставались в сложных отношениях. Войны с ними продолжались на суше и на море вплоть до середины XIV века. Вот примерно такой взгляд у немецких историков. Причём Германия в этом важнейшем вопросе не была едина: если менее радикальные, но более богатые ганзейцы были вполне довольны (или, точнее – согласны), то «братья-меченосцы», а особенно шведы, отнюдь не были довольны ситуацией. Они, как и Ватикан, хорошо знали выгоды русско-ордынского Волжского пути, иначе не было бы большой войны 1268–1270 гг. с её большими и крайне ожесточёнными, просто костоломными Раковорским и Псковским сражениями. Так что Невский и митрополит Кирилл ситуацию вокруг Руси прочуствовали тонко и верно.

К положенному сроку в 1339 году новгородцы загодя приготовили для великого князя ордынский «черный бор» и со своим посольством отправили его в Москву. Однако ордынские неурядицы вновь заставили князя Ивана положить камень в протянутую руку Новгорода… Взяв привезённое (а это – за 7 лет с 1332 г. – было несколько тысяч рублей), он в экстренном порядке попросил-потребовал ещё.

Новгородские отношения и заботы отступали на второй план перед смертельной враждой князя Ивана с Александром Тверским. Ставка была очень велика. Между тем сам Александр осенью 1337 г. решился, наконец, на рискованный шаг и отправился с повинной в Орду.

«Обойдя всю землю Русскую» (то есть, очевидно, проехав через Литву и Киев), Александр Тверской явился в Орду и ударил челом хану. Тверская летопись так передает его покаянную речь: «Господине царю! Аще много зло сотворих ти, во всем есмъ пред тобою, готов есмь на смерть». В ответ хан ободрил князя: «Аще тако еси сотворил (то есть пришел с повинной), то имаши живот получити, многы бо послы слах, не приведоша тя» [497]. Узбек «пожаловал» князя Александра: разрешил ему вернуться в «отчину свою» – Тверскую землю.

В начале 1338 г. Александр Михайлович в сопровождении «сильных послов» Киндяка и Авдула вернулся в Тверь и торжественно взошел на престол своего отца. Младший брат Александра Константин, княживший в Твери в 1328–1337 гг., удалился в свой Клинский удел [498].

Однако многие бояре Александра Тверского покинули своего патрона и перебрались на службу к Ивану Калите. Раздоры среди тверского боярства усугублялись тем, что во Пскове князь Александр обзавелся новыми любимцами, заносившимися перед старой знатью.

Александр мог бы, конечно, и остановиться на достигнутом и не искать великого княжения Владимирского. В этом случае он избежал бы своей трагической участи. Историк Тверского княжества В. С. Борзаковский справедливо заметил: «Виноват был Александр в том, что, получив прощение в Орде и вернув Тверь, поднял спор с Москвой и за то погиб сам» [499].

Осенью 1338 г. он вновь отправил в Орду старшего сына Федора. А сам собирал вокруг себя всех недовольных возвышением Калиты.

Конечно, князю Ивану было чем ответить на упреки своих недругов, было чем гордиться как правителю всей Северо-Восточной Руси. И все же в ярком ореоле Александра тускнели скромные добродетели московского реалиста. Иван работал для будущего, а такие люди редко пользуются популярностью у современников. Поэтому Иван решил добиться радикального решения – казни Александра Тверского.