— Ленка Кривобокова бегает. Вчера с Колькой возле газированной воды пирожки с повидлом ела. Люська Первая видела.

— Вот как!

Я хотела сказать что-нибудь обидное про Кольку, про Ленку Кривобокову или хоть про пирожки с повидлом, но Фаинка меня перебила:

— Ну! Давай рассказывай, что у вас там в доме творится! Обещала прошлый раз!

— У нас как раз ничего и не творится, — ответила я сердито. — Творится вовсе не у нас, а у одной моей знакомой девчонки, которую ты не знаешь вовсе, ты ее даже в глаза не видела ни разу.

И я рассказала Фаинке про Марулькину тетку, про черного рыцаря, про майских жуков и про фигуру в сером плаще с капюшоном.

Фаинка слушала и не удивлялась ни капельки.

— Ну? — спросила я у нее, когда кончила рассказывать. — Как ты думаешь, кто бы это мог быть… в сером плаще?

— Кто? — пожала плечами Фаинка. — Да тут же все ясно. Та девчонка со страху не померла еще?

— Что ясно? Опять привидение?

— А кто же? — спросила Фаинка.

— Ну что ты, Фаинка! Кругом спутники летают, а ты в привидения веришь! Вон Люськи, и Первая, и Вторая, уже давно перевоспитались и ни в какие привидения больше не верят.

— Да? — удивилась Фаинка. — Врут! Бежим, припрем к стенке!

Сначала мы помчались припирать к стенке Люську Первую. Когда мы мчались мимо ларька с газированной водой, я опять увидела там Кольку Татаркина. И хотя мы мчались на всех парах и нам вообще было сейчас и не до Кольки, и не до газированной воды, и не до Ленки Кривобоковой, я все-таки опять зачем-то оттопырила пальцы на руке и опять — влево-вправо, влево-вправо… Тьфу!

Мы примчались к Люське. Увидев нас, Люська радостно заулыбалась, она стала просто счастливой, потому что по нашим лицам догадалась, что мы сейчас расскажем ей, наконец, что-то необыкновенное. Припирать ее к стенке нам даже не пришлось.

— Привидение! — воскликнула Люська, выслушав нашу историю, к которой Фаинка еще кое-что от себя добавила. — Конечно, привидение!

Потом мы уже втроем помчались к Люське Второй. Люська Вторая, увидев нас, тоже заулыбалась и тоже стала счастливой. В особенности после того, как Фаинка еще кое-что от себя добавила, и Люська Первая тоже добавила.

— Привидение! — твердо сказала Люська Вторая, выслушав их обеих. — А вы думали что?

Вчетвером мы помчались к Ленке.

— Привидение! — сказала Ленка после того, как Фаинка и обе Люськи еще немножечко своего к моей истории добавили. И я добавила.

Через два часа все наши полкласса уже знали страшную историю, которая случилась с моей знакомой девчонкой. И везде нам говорили на разные голоса одно и то же:

— Привидение!

— Привидение!

— Привидение!

У меня кружилась голова, заплетались ноги, и сама я уже почти верила, что у фигуры в сером плаще были светящиеся синим светом глаза, что она лязгала зубами, что от нее веяло могильным холодом, с плаща сыпались комья земли, а руки у нее были прозрачные-прозрачные, словно сделанные из стекла.

Вернулась я домой уже перед самым маминым приходом. Наверно, я сама здорово смахивала на привидение: лязгала зубами, от меня веяло холодом, потому что попала под дождик, а с платья на пол шлепались комья грязи — я растянулась возле нашего дома, поскользнувшись в луже.

Татьяна Петровна все еще была дома. Она собиралась в театр на вечернюю, репетицию, а Марулька носилась взад и вперед — то в кухню, то из кухни — с чайником и тазом в руках. Татьяна Петровна делала какие-то косметические процедуры, чтобы лицо красивее было.

Пока я переодевалась, отмывалась от грязи и разогревала суп к маминому приходу, Марулька раз пятнадцать побывала в кухне и при этом каждый раз делала вид, что страшно занята. Можно подумать, что ее в самом деле ни капельки не беспокоит история с майскими жуками, то есть с божьими коровками.

Когда пришла с работы мама, выяснилось, что я разогревала вовсе не суп, а какую-то гидрокосметику, которая хранилась у Татьяны Петровны в кастрюльке, похожей на нашу. Мне стало обидно до слез. И вовсе не потому, что надо мной стали смеяться. Мне обидно было потому, что ведь никто, конечно, в нашем полклассе в привидения не верит! А вот болтают же: «привидение, привидение!» А вот как теперь быть той девчонке, которой полагается умереть от страха? Помрешь, пожалуй, когда даже маме не велели рассказывать про фигуру в сером плаще со стеклянными руками.