Но теперь она была страшно занята. Рано утром он звонил ей по телефону (если только мог застать ее рано утром, ведь она могла быть в командировке, на совещании, в студии или в эфире), и она постоянно жаловалась ему, что света божьего не видит из-за этой работы. Она приходила домой за полночь, вставала ни свет ни заря, и все начиналось по новой.

Иногда у нее все же находилось свободное время. Она говорила, что могла бы выкроить уикэнд, свободный от урочной работы. Каллен всегда считал, что другие «сорокаваттные лампочки» — слишком экстравагантно одеты и причесаны, что они слишком серьезны и отнимают у людей слишком много времени, вторгаясь в их личную жизнь.

«Они постоянно эксплуатируют тебя. Они считают, что ты должна вести репортаж с улиц в семь часов утра. Они хотят, чтобы ты делала репортаж в шесть часов вечера и в одиннадцать часов ночью. А потом они желают, чтобы на следующее утро ты провела опрос на тему, что думают люди об этих репортажах». Так жаловалась ему Энн на свою работу. Она говорила это умным голосом, закатывая глаза и покачивая головой. Время от времени она показывала пальцем в том направлении, где, по ее предположению, должен был стоять дьявол, который под дулом пистолета заставлял ее делать то, что она делала. Но после признавалась ему, что не дьявол заставляет ее оставаться на телевидении, а большая зарплата.

Энн никогда не гордилась тем, что зарабатывает большие деньги, но и не скрывала удовольствия, которое получала, имея такой заработок, и Каллен не мог удержаться от того, чтобы не заглянуть во вскрытый конверт с ее зарплатой, который она не прятала куда-нибудь подальше, а клала на видное место, прямо на стол. Ей за неделю платили больше, чем ему за месяц. А ведь работа у него была просто адская, и его даже ранили, черт знает когда.

Он хотел ее. Ну и что? Он хотел, чтобы она была в его кровати в семь утра, работая на него сидя, стоя и лежа. Он хотел, чтобы вечером того же дня она опять была в его постели и опять работала бы на него. Снова, снова и снова.

Но в это Рождество чудес вроде не намечалось, поэтому не стоило и звонить Энн. Он просто «слинял» к себе домой. Он стоял, прислонясь к стойке кухонного бара, пил пиво «Корона», слушал радиостанцию «ВБЛ, пинающие С».

«Вечернюю ванну» в силу каких-то обстоятельств передавали позднее, чем обычно, и Фрэнки Крокер («нет на свете никого кроме друга моего») поставил хип-хоп в исполнении группы «Тяжелая Д и мальчики». Вещь называлась «Девочки меня любят».

Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки пригласил «Эм Си Лайт» и «Ди Джей Кей Рок». Вещь называлась «Остановись, посмотри, послушай». Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки проиграл вещь группы «Мистер Ли» «За дело», а потом поставил «Дигитал Андеграунд», которая исполняла вещь под названием «Танцующий толстяк». Каллен выпил еще одну «Корону». Фрэнки начал рассказывать про «ванну». В качестве сопровождения звучала музыка Коулмена Хокинса. Каллен выпил уже шесть бутылок пива, но ему казалось, что в кухонном шкафу должно быть еще несколько.

Он заглянул туда.

Да, пиво там было.

Каллен поставил пять бутылок в холодильник и открыл шестую. Пиво было теплое. Фрэнки проигрывал вещь Смоки Робинсон «Все, к чему он прикасается». В кухонном шкафу Каллен обнаружил телефонную книжку, которой уже давно не пользовался. Он достал ее и стал искать номер телефона студии звукозаписи «Магия». Если ответит Мисти, он скажет ей, что соврал в прошлый раз и что на самом деле он убил несколько человек и пару собак.

Ответил мужчина.

— Позовите, пожалуйста Джо Данте.

— Кого?

— Джо Данте.

— Он работает здесь?

— Да. Это она.

— Парень, все уже ушли. Я охранник. А кто говорит?

— Неважно. Спасибо.

— Эй, приятель.

Каллен уже почти положил трубку, но вновь прижал ее к уху. Его сердце забилось чаще.

— Она подойдет к телефону?

— Ты слушаешь «Пинающие С». Я слышу твое радио. Я тоже слушаю эту станцию. Сейчас поет Смоки Робинсон. Нет на свете никого кроме Фрэнки Крокера.

— Да, — сказал Каллен. — Нет никого лучше, чем он.

Каллен стал искать номер домашнего телефона Джо Данте. Его в телефонной книге не было. Он стал искать номер телефона Дженни Свейл. Тоже нет. Он вышел в прихожую и достал из кармана пальто записную книжку. В ней была копия выписки из личного дела Дженни Свейл и ее телефон. Вернувшись на кухню, он набрал номер. Он насчитал девять гудков, после чего положил трубку.

Фрэнки Крокер проигрывал вещь Майкла Джексона и Пола Маккартни «Моя девушка». Каллен выпил еще одну «Корону».

Энн обычно пользовалась такси для того чтобы добраться до дома, но в то утро она заказала машину, принадлежащую телестанции. Ей нужно было сделать срочный репортаж об олимпийской чемпионке по фигурному катанию, и она не хотела выглядеть при этом, как мать фигуристки. Билл Эллис сказал на днях, что в ее последнем репортаже об одной семье он не мог отличить Энн от матери семейства. Конечно, он сказал это потому, что Энн никак не соглашалась переспать с ним и не хотела говорить ему, кто бросил бутылку водки на голову Квинтины Давидофф, но тем не менее… Он был ее боссом, и она уважала его мнение относительно того, что хотят видеть зрители и чего они видеть не хотят.