— Служение.

Он кивает.

— Да, Служение. Итак, они отправились туда, а потом, когда следующий Носитель был избран в Оровалле, сочли это Божьим знамением, знаком одобрения их дела.

— Какое отношение это все имеет к «Откровению» Гомера?

— Терпение. Я так понимаю, королевская семья все так же стойко остается в рядах Виа-Реформа?

— Разумеется. — Для меня всегда был источником гордости тот факт, что мои предки не боялись искать истину.

— Как со всеми благими намерениями, все начиналось хорошо. Необходимость вернуться к пути Господа действительно существовала. Но движение набирало силу. Оно получило такой импульс, что стало… чем-то иным.

Несмотря на то, что я зла на сестру, на мастера Джеральдо и особенно на Химену, я не готова сейчас слышать, что моя вера была заблуждением.

— Объясните. — В моем голосе можно безошибочно различить предупреждение.

— Они занимались изучением. Да, они изучали. Это стало вопросом престижа — они понимали священные тексты лучше всех и знали это. На основании этого изучения текстов сформировалась культурная одержимость. Они нашли истины, скрытые от глаз большинства.

Я поспешно защищаюсь.

— Это весьма логично. Гораздо легче разобраться в Священном тексте или «Всеобщем руководстве к Служению», если прилежно заниматься. Как гласит Священный текст, «многое учение ведет к многому пониманию».

— Это правда, — соглашается он со снисходительной улыбкой. — Но оно также гласит, что «умысел Божий есть тайна, не подвластная человеку». Видишь, они зашли слишком далеко. Они избегали буквального, очевидного прочтения текста, стремясь к скрытому, неестественному смыслу. Драгоценную истину затмили высокомерие и снобизм.

— Мне нужен пример.

Он поднимается из-за стола и исчезает во мгле книжных полок. Я слышу, как он перебирает свитки, бормочет что-то самому себе, потом возвращается. Ему предшествует запах животных кож, мускусный аромат глубоких тайн.

— Вот, — объявляет он, разворачивая свиток на столе. — Это «Откровение» Гомера.

Края пытаются завернуться обратно в рулон; отец Никандро рукой прижимает их к столешнице. Другой рукой он указывает на абзац в середине.

— Прочти это.

Я сажусь, скрестив руки, и задумываюсь. Сердцем я чувствую, что эти слова — правда; Божественный камень мягко вибрирует в подтверждение. Но здесь есть и новизна, и я даю ей время проникнуть в мой разум. Царство колдовства. Вражеские врата.

— Почему Виа-Реформа скрывали это от меня?

Отец Никандро наклоняется вперед и улыбается. Как все хорошие учителя, он любит этот миг откровения, момент раскрытия тайны, когда свет знания переходит к ученику.

— Все из-за этого слова вот здесь. — Он указывает пальцем на фразу, гласящую: «Он не мог знать, что ждет его у вражеских врат». — «Мог». Одно маленькое слово. Естественное прочтение текста говорит, что воину неизвестна, по какой-либо причине, ожидающая его опасность.

Я киваю. Именно так я это и поняла.

— НО! — Он помахивает пальцем передо мной. — Есть и другая фраза. «Тот, кто служит, не должен утратить чистоту намерений».

Эти слова мне знакомы. Они из «Всеобщего руководства к Служению». Любимая цитата Химены.

— Два разных значения, — продолжает он. — «Не мог» и «не должен». Но в оригинале это одно и то же слово: Ne puder. Наши праотцы, в силу каких-то причин, перевели его по-разному. Виа-Реформа верят, что в первом случае была допущена ошибка. В месте, где говорится «Он не мог знать», по их мнению, должно быть: «Он не должен знать».

— То есть они верят в то, что Носителю нельзя ничего говорить об опасности. Они считают эти слова правилом, а не просто замечанием.

— Именно.

— Поэтому меня оставляли в неведении.

— Да.

— Из-за одного слова.

Он пожимает плечами.

— Есть еще фразы, которые они используют в качестве доказательства своего мнения, но эта — основная.

— А другие Носители, рожденные в Джойе. Им тоже ничего не говорили?

— Нет. Только тебе и Хицедару-лучнику.