— Я назначаю тебя ответственным за разведку возможных преследователей, Адан.

— Мы отчитаемся на закате, — торжественно произносит он, кивнув.

Все втроем они убегают, готовые рискнуть своей жизнью.

Но я не могу волноваться о них. Я нервно сглатываю и делаю глубокий вдох, прежде чем направиться в полупещеру. Я вижу Белена осевшим около стены. Косме уже там, промывает губкой его лицо. Они не говорят. Когда она поднимает за подбородок его лицо в поисках ран, он отводит глаз, чтобы не встретиться с ней взглядом. Молодые люди, что принесли его, наблюдают с почтительного расстояния.

— Косме.

— Он не предатель, — резко отвечает она, не оборачиваясь.

— Возможно. Когда я смогу с ним поговорить?

Она стирает запекшуюся вдоль волос кровь влажной тряпкой.

— Он сейчас в лихорадке, бредит. Дай ему день-другой. Ему надо отдохнуть.

— Он говорил о предупреждении и был сильно взбудоражен по этому поводу.

— Ему надо отдохнуть.

Я вздыхаю, вспомнив, как папенька имел обыкновение говорить с Алодией над моей головой.

— Белен.

Косме поднимается вихрем. Слезы блестят в ее глазах.

— Я сказала, ему нужен покой. Иначе он может не выжить.

Я не обращаю внимания.

— Белен, когда будешь готов говорить, пошли за мной Косме или охрану.

— Элиза. — Голос настолько хриплый и тихий, что я не уверена, действительно ли Белен говорит. — Элиза!

Я бросаюсь вперед и падаю перед ним на колени. От него пахнет гноем, но я придвигаюсь еще ближе.

— Белен, я здесь.

Он может быть предателем, но до этого он все-таки был моим другом, и мое сердце болит, когда я вижу его в таком виде.

— Ты должна уходить. И Божественный камень. Они знают.

— Знают что?

Косме присаживается рядом со мной, готовая вмешаться и заговорить от лица Белена, если понадобится.

— Они знают, что ты — Носитель. Они хотят твой камень.

Его рука поднимается из рваного тряпья, он хватает меня за запястье с отчаянной силой.

— Они не должны получить твой камень, Элиза. Иначе вся Джойя будет уничтожена. Беги. Сейчас же.

Он хрипит и закатывает глаз. Косме бросается вперед, чтобы успеть поймать его голову до того, как она стукнется об известняк.

Обдумывая его слова, я медленно поднимаюсь, а Косме бережно укладывает его. Он пытается говорить, но она шикает на него и промывает раны. Ее движения медленны и осторожны, как будто Белен сделан из горного хрусталя. Все это время она что-то мурлычет ему, поглаживает волосы и ласкает щеку.

— Я постараюсь узнать что-то еще, — покорно говорит Косме.

— Спасибо.

Мне приходится обхватить себя из-за внезапного приступа озноба. Я выбегаю из пещеры в поисках Умберто. Мне отчаянно нужно увидеть его. Мне нужны его смеющиеся глаза и радостная улыбка, его непоколебимая уверенность.

Мы откладываем наше путешествие в Басагуан, чтобы узнать от Белена как можно больше. В первый день он в панике выплевывает мысли маленькими порциями, и мы не можем извлечь из них хоть крупицу смысла; единственное, что мы понимаем, — он боится за мою жизнь и за судьбу всей Джойи Д'Арена. Меня почему-то совершенно не трогают его бредни. Страх был моим спутником в течение долгого времени. Другое предупреждение — не больше, чем слова безумца, безвредные и так же легко отклоняемые, как болотные огни.

Однако Умберто не разделяет моего спокойствия. Он всегда неподалеку, и всякий раз, когда я смотрю на него, я встречаю взгляд темных глаз, светящихся чувством. Он знает меня так, как Алехандро никогда не знал, и внутри у меня что-то вздрагивает каждый раз, когда я замечаю, что он смотрит на меня. Интересно, думает ли он о нашем поцелуе так же часто, как я.

Я не отговариваю его, когда он решает присматривать за мной. Он самый стойкий и умелый из всех, кого я знаю, способный одинаково хорошо изловить кролика, найти воду или рассмешить. Я знаю, что он сделает все, на что способен, чтобы сберечь меня.

На следующий день я сижу на галечной насыпи, прислонившись спиной к нагретому солнцем холму. Я развернула «Откровение» Гомера на коленях и снова перечитываю, надеясь найти что-то, что помогло бы мне, что-то, пропущенное за века набожного изучения. Деревня всего в двух шагах, но совершенно скрыта из виду. Никогда в моей жизни не ценилось так дорого мое присутствие, мое мнение, мое одобрение. Я обладаю властью над этими людьми, и эту власть они отдали мне добровольно. Это странно и пугающе и немного чудесно. А еще это изматывает, и поэтому я очень рада возможности отдохнуть в одиночестве.