Д.Д. Да, это верно. Перевод ошибочен, хотя и по понятным причинам. На иврите это означает что-то вроде «Я прославляю и благодарю Тебя, Б-г…». Но чтобы быть скромнее и не упоминать себя первыми в обращении к Б-гу, мы используем пассивный залог: «Прославлен и возблагодарен Ты…» А поскольку «прославлять и благодарить» в иврите также передается русским «благословить», то и всю формулу иногда переводят как «благословен Ты». Здесь «благословение» по своему смыслу близко к «пожеланию всего наилучшего». А так как формула работает в обоих направлениях, мы можем благословлять Б-га — в благодарность, желая Ему «всего доброго», — а Б-г может благословлять нас.

Ю.Л. Понятно.

Д.Д. Так вот, эта формула «Благословен Ты, Г-сподь…» — краеугольный камень большей части еврейских молитв. Иногда она предваряет их, иногда завершает, а иногда — и предваряет, и завершает. Я сказал тебе только о начале брахи. По сути дела (ты это еще узнаешь), брахот — это короткие формулы-предложения, иногда отличающиеся между собой одним-двумя словами. Мы употребляем брахот как уже готовую благодарственную формулу, перед тем как едим, пьем, получаем от чего-то удовольствие или же когда исполняем ту или иную мицву. Эти брахот можно легко найти в молитвеннике. Дневная Амида, которую ты увидишь в том же молитвеннике, состоит из восемнадцати, точнее, девятнадцати последовательных брахот. В первых трех мы прославляем Б-га в самых общих словах, а потом просим, одно за другим, все то, что евреи всего мира могли бы ожидать от Б-га: понимания, прощения, здоровья, процветания и так далее. Ну и, конечно же, возрождения нашего национального достояния. Одновременно мы благодарим Б-га за эти дары. Амида заканчивается признанием власти Б-жьей над нами и новой просьбой о благословении. Что-нибудь непонятно?

Ю.Л. Мне не совсем нравится сама идея таких формул. Можно понять, что евреи молятся в определенное время, особенно если молитвы считаются соответствующими древним жертвоприношениям. Но по-моему, молитва — если она вообще имеет какой-то смысл — должна быть чем-то более личным, идущим от сердца. Начиная говорить о готовых формулах — что установлено, то установлено, — не убиваем ли мы саму молитву?

Д.Д. И да, и нет. Конечно, это так, если чтение молитвы превращается в механический ритуал, — но такая молитва в любом случае считается неприемлемой в иудаизме. С другой стороны, существование готовых формул и зафиксированных текстов молитв дает большие преимущества. Как я уже говорил, молитва — это стремление обратиться к Б-гу. В Амиде мы стоим пред Ним (именно такое значение, «стояние», имеет слово «амида» в иврите) и обращаемся к Нему. В этот момент нам нужно точно знать путь, которым мы пойдем: наше стояние пред Ним и стремление к Нему должны проистекать сами из себя, ничто не должно мешать нашим словам, образующим непрерывную линию, которая связывает нас с Б-гом. Наша задача — быть собранными и точно знать, что происходит. Вот и выходит: содержание наших молитв, а постепенно и каждое слово обретают установленную форму — иначе мы заблудимся и потеряем путь.

Ю.Л. Но тогда зачем вообще называть это молитвой? Скорее, это похоже на какую-то ритуальную декламацию.

Д.Д. Что касается Амиды, многое из того, что мы произносим, ты сам назвал бы молитвой, то есть прошением — я уже говорил, мы просим о понимании, прощении, здоровье. В наших молитвах, помимо славословий, есть просьбы — именно для того, чтобы молитва не стала механической. Когда мы просим о чем-то Б-га и сознаем, что все от Него, вся душа наша, все, что мы есть и в чем нуждаемся, переходит в наши слова и мощно движется вперед.

Ю.Л. Но ведь это относится только к некоторым брахот?

Д.Д. Да, я уже говорил, начало и конец Амиды содержат славословие и благодарность Б-гу, — это неизменные части молитвы.

Ю.Л. Я думал, что вся молитва неизменна.

Д.Д. Это не совсем так. Есть специальные издания Амиды, которые читают в Шабат и на праздники; они отличны от повседневной молитвы. Начальные и заключительные брахот на Шабат и праздники те же самые, но посредине произносятся одна-две брахот, посвященные Шабату или соответствующему празднику.

Ю.Л. А почему так?

Д.Д. А потому что было бы неправильным размышлять в Шабат о наших повседневных нуждах. Все, что мы произносим, имеет отношение к Шабату и к нашим праздникам — то, что неизбежно занимает наши мысли в эти дни.

Ю.Л. Ну вот, как всегда, все усложняется…

Д.Д. На самом деле нет. Я уже говорил: наш молитвенник выстроен вокруг Амиды, которую мы должны произносить трижды в день. Если ты знаешь повседневную молитву, которую выучишь, постоянно повторяя — дома и в синагоге, — то легко заметишь различия между ней и Амидой на Шабат. Мне кажется, тебе вообще стоит всю ее запомнить наизусть, хотя это и необязательно. Сейчас такое происходит не часто, но наша история отличается тем, что евреи почти всегда знали все молитвы наизусть — тогда посетителям синагог не раздавали молитвенники. Люди регулярно приходили на службу и выучивали молитву.

Кстати, я говорил, что Амиду все присутствующие произносят молча (стоя, конечно), а потом уже один человек, выбранный общиной, повторяет ту же молитву вслух? Таким образом, мы сначала читаем Амиду сами, предстоя пред Б-гом, а потом уже коллективно, целой группой, через избранного нами представителя. (На иврите он называется «шалиах цибур», «посланник общины».) Более того, если ты сконцентрируешься, то такое повторение позволит тебе выучить весь текст наизусть и ты сможешь беспрепятственно обращаться к Б-гу. Да еще и ознакомишься с большей частью молитвенника.

Ю.Л. Большей?

Д.Д. Еще одно требование состоит в том, что, помимо ежедневного повторения Амиды, нужно читать Шма — утром и вечером, как тебе уже известно. Теоретически Шма можно читать отдельно от Амиды, но у нас давно принято произносить Амиду и Шма вместе. Так что наше утреннее богослужение («Шахарит» на иврите) строится вокруг Шма, с начальными и заключительными брахот, после чего читается Амида. Дневная служба, Минха, включает только Амиду. Вечерняя же снова совмещает Шма с начинающими и завершающими брахот, после чего произносится Амида. Это наш обычный путь обращения к Б-гу, трижды в день, и так ежедневно. Освоив все это, ты уже не растеряешься в синагоге.