Все промышлявшие в зоне отдыха трудящихся и нетрудящихся привыкли к чудаку, бродившему с какими-то проволочками по дорожкам. Пусть его, никому не мешает. И человек вполне платёжеспособный. От трудов утомившись и проголодавшись, бывало, покупал себе блинчики, кофеёк, мороженое. Даже раз на олене прокатился. Правда, на половине круга был ссажен: олень использовался под седлом для катания детей. Предупреждали экстрасенса служащие аттракциона, что тяжеловат он будет: взрослому мужчине упряжка нужна. Просили, чтобы выбрал лошадку поспокойнее, отказался.

С некоторых пор его на Соборной площади не видели. Заболел или уехал куда? Никуда не уезжал. Заболел, это правда. Заболел, загорелся идеей портал изучить и принцип его действия. «Вот буду первым, кто не на словах описывает чудеса. Демонстрировать буду. И сам, если не очень опасно окажется, путешествовать стану».

В Обители, однако, экстрасенс понимания не находил: великий грех всякое волхвование. Приходилось тайком, крадучись работать. Всех результатов пока — выяснил, что рамки бурно реагируют на приближение к порталу, из рук рвутся. А в пролом зайдёшь — полный штиль, не хочет портал с экстрасенсом работать: «активировать надо научиться. Без литературы не обойтись. Жаль, нет в нашем городе книжного магазина «Путь к себе», подобно московскому. Хотя нынешний книжный маркет на «Новослободской» с таким названием — совсем не то, что изначальный. Там читатель, взыскующий истины, должен был, выйдя из вестибюля «Белорусской», миновать торжище, мост и двинуться к началу Ленинградского проспекта, следуя указаниям трафареченных на асфальте оранжевых ступней. Следы приводили под арку большого дома, миновав коею, любитель эзотерической литературы и сопутствующих товаров мог вступить под сень неказистого флигелька. И сразу за дверью флигеля открывался волшебный мир.

А выписывать книжки долговато получается. Хорошо бы ещё аппарат Кирлиановский добыть, да пофотографировать поле, стены и пролом с прилежащими территориями».

Аппарата, изобретения супругов Кирлиан, Виктор Пепелов не добыл. За неимением других вариантов обратился к приятелю-фотографу по прозванию Яша-Ризеншнауцер. Яков не отказал в содействии. Самому интересно. Помудрил чего-то со своей фототехникой, сказал, должно чего-нибудь зацепить.

Пробрались на монастырский двор, Ризеншнауцер расчехлил свои причиндалы. Нащёлкал кучу кадров. Цифровой технике в этом деле не очень доверял. Взял с собой старенький плёночный ФЭД-10. Вот на него и надеялся. А цифра —она бездушная. Гармонию алгеброй только Сальери мог поверять. И тот с катушек слетел от точной науки. Такое учудил, не вышепчешь: композитора Моцарта, своего друга и коллегу ядом отравил!

Яша коллег травить не собирался. Друзей тем более. Посему мирно щёлкал своими камерами, напевая себе под нос песенку, слышанную в детстве от прадедушки мамы, польского еврея, сосланного самодержавием в Сибирь за вольнодумство:

В малом польском городишке, в домике портного

Подрастали два братишки — Яшенька и Лёва.

Старший был в семье примером, ловко шёл карьеру.

Младший быстро обучился воровским манерам…

— Певец, а певец! Ты потише тут распевай. Они, — экстрасенс с опаской глянул в сторону келейного корпуса, — только Псалмы здесь поют и читают.

— Ист гут! Ла-ла-ла, пьесня — вступился за фотографа иностранный господин из только что прибывшего экскурсионного автобуса.

— А ты чего лезешь? Кто тебя спрашивал?

— Вас?

— Проехали! А ты, Яшка, не горлань тут!

— Я ж совсем тихо. Когда работа серьёзная, эта песенка мне сосредоточиться помогает. И ты не мешай, если хочешь результат иметь от моих снимков. Между прочим, рабочее время трачу.

— Ты только намекни: сколько у тебя чего стоит. Прайс какой?

— Пошёл ты! Я с друзей не беру. Я к тому, что хозяйка ателье меня напинать за отсутствие на рабочем месте может. Да это мои проблемы. Обещал — сделаю!

***

Колян спустился с колокольни на грешную Землю. Ещё бы звонил да звонил, но Устав не позволяет. Решил домой податься и, сам не заметив каким макаром, ступил в свежий пролом…

Закружило, завертело. «Куда вас, Сударь, к чёрту занесло?» — успел совсем не церковным образом удивиться звонарь. Дальше мыслей не было. Был только «мерный шелест волн прибрежных»…

— Действует! Действует! Яшка, ты — гений!

— Чего орёшь? Я-то здесь причём? На меня наезжал, а сам блажишь!

— Так я пока тебя не привёл, тут ничего больше не случалось. Во всяком случае случалось, но не при мне. С тех пор, как учительница растворилась.

— А сейчас случилось?

— Не видел разве? Мужик зашёл — и нету!

— Проходил какой-то парень, он мне фотать не мешает.

— Тундра непросвещённая! Только свои окуляры да диафрагмы видишь!

***

Иностранный господин, стоя на паперти, почему-то удовлетворённо кивал головой: «Колоссаль! Дас ист фантастиш!». Заграничные туристы нынче косяками бродили по ранее «закрытому» для иностранцев городу. Ехали бы из своих Европ и Америк в столицы, в музеи ходили б, да в оперу. Чего их в Сибирь несёт?

***

Из окна верхнего этажа педколледжа за происходящим во дворе с интересом наблюдала студентка выпускного курса Верочка Красоткина, прозванная за скромность гимназисткой.

На Миллионной

Ливрейный, совмещавший, похоже, должности швейцара, лакея и дворецкого, брякнул об пол тяжелым жезлом и провозгласил:

— Их Сиятельство граф Брюханов-Забайкальский!

— Каковский?

— Что поделать, у нас он под таким именем в оперативных разработках обозначен. Самому ему такая приставка не нравится. Только перестал Брюхановым-Толстым быть, а мы ему Забайкальского присвоили, — пояснил Фрак.