— Самогону, я сказала!!! Кличь своего человечка, да чтобы он ноги в руки. Одна там, другая здесь…и чесночку, чесночку, чтобы занюхать!

— Полно, полно, дражайшая Лилия Эльрудовна, смущать моих людей. Они простые человеки. К нервным перегрузкам непривычные. Не то, что мы с Вами. Мы старые борцы, нервы у нас железные. — Солидный господин во фрачной паре появился из двери, ведущей во внутренние покои дома.

— Когда и с кем мы боролись? Не припоминаю.

— Не придирайтесь к словам. Просто фигура речи.

— Всё у тебя, мил человек, фигурное. Начиная от фасада. А сам-то, что за фигура?

— Об этом курьёзе с фасадом на досуге расскажу. Сейчас — дело. Вы понимаете, что без крайней необходимости мы не прибегли б к такой категоричной форме приглашения.

— Сто, двести, триста лет повторяю разным остолопам: я — бедная беззащитная девушка. Меня всякий обидеть может.

«И я была девушкой юной

Сама не припомню когда»…

— Право, довольно неприличных песнопений! Вот про сто, двести, триста и так далее лет мы тоже побеседуем! Хвалю: сразу, как говорится, быка за рога.

— Кто бык-то здесь? Если на себя намекаешь, то ты — мерин сивый. А эта песня приличная, из старой фильмы…

— Прошу, не пытайтесь создать превратное впечатление о Вашем воспитании и интеллекте!

— А петь люблю: «Сибирь, эт-то понимаете-ли, скакать по степи на диком жеребце и петь песни громким голосом»! Так один эстонский забулдыга мне в Таллине вещал, когда на четвертинку раскрутить пытался. Бывал в Таллине?

— Приходилось. Даже когда он ещё Ревелем назывался.

— Прям, лягушка-путешественница.

— Ценю Ваш тонкий юмор. Надеюсь, и Вы наш оцените. После того, как я Вас кое с кем заново познакомлю.

— Валяй!

Ихтиология и водные позвоночные

Покорёженные берега и обезображенное дно глаз не радовали. Рыба Щука, затеявшая индустриальную революцию в рамках отдельно взятой Могучей Реки, в последнее время старалась как можно меньше попадаться на глаза Водному Народу. Переход на промышленные рельсы с треском проваливался. Жулик-Окунь, выписанный с реки Пышма, оказался некомпетентен в вопросах золотодобычи. Хотел красивой жизни. О том, что сама сбаламутила рыбину из другого водоёма, Щука предпочитала не вспоминать.

Положение революционерки сильно пошатнулось. Срочно требовались новые идеи. Свежей крови требовал замшелый и осклизлый после ковыряния рыбьей драги мирок обитателей Могучей Реки.

Ихтиолог Рома, Щукин человечий отец, говаривал: «Пока нам спирт на консервацию препаратов отпускают, новые идеи не переведутся! На том стоим и стоять будем!»

«Конечно, мерзавец изрядный был: обманул маму-Русалку, совратил. Хорошо я рыбой всё-таки родилась. Повезло. От такого папаши и краказябра какая-нибудь могла произойти. А человек учёный был. Этого не отнимешь. В этом плане я вся в него вышла. Б-р-р-р, только до сих пор не могу забыть, как папаша экспонаты изготавливал да в банки стеклянные словно консервы упаковывал. Спирт всё больше в глотку его ненасытную попадал. Препараты протухали. Он их списывал. Всё шито-крыто.

Для консервов бы настоящих я бы поняла и простила: как ни верти, а мы часть пищевой цепочки. Таков удел рыбий. Вон, в устье нашей Реки рыбоконсервный завод стоит, терпим. А им наших душ уже не хватать стало. Через Ледовитый океан завозят нездешнюю рыбу, чтоб производство не накрылось. Теперь «Бычков в томате» выпускают и «Минтая бланшированного». Ещё кильку и шпроты. Фу! За державу (в смысле водоём) обидно!

Папа Рома говорил, что все мы единым миром мазаны. И рыбы, и Русалки, и Водяные, и люди, и даже сам Дух Могучей Реки: все мы позвоночные. Только мы водные позвоночные, а люди и звери сухопутные. И вся разница.

Зря я, наверное, в Реке разработки затеяла: не добраться нам до золота. И золото теперь так не манит. Видать, достаточно ему нашего внимания. Пусть себе лежит.

Я теперь педагогикой заинтересовалась. Талант у меня. И природная склонность к воспитанию подрастающего поколения. Ираида , сущность моя вочеловеченная, во мне пробудилась. Как гром среди ясного неба: Хрясть! И уже у меня в голове! А у неё мозги все методическими разработками забиты и планами занятий. Вот где истинный клад! Духовное — выше материального.

Я уж думала, так век и проживу, со своей человеческой частью не встречусь, а тут — пожалуйте! Может это от того, что мы золото потревожить хотели. Послана мне моя человеческая составляющая для вразумления. А шпарит, как по писаному. Только не очень удобно, что в моей башке сидит. Получается, я самообразованием занимаюсь: сама себе лекции читаю и семинары провожу.

Ничего, подправим методику обучения с учётом местных условий и займёмся организацией гимназии. Глядишь, про мой конфуз с драгой и позабудут. А законы человеческой физики объехать не вышло: драга никудышняя получилась. Надо и Окунька-прощелыгу к делу воспитания приспособить. Родственничек! Пусть растёт среди себя, учится. Педагога из него сделаем. На рыбьем отделении будущей «Первой Водной Гимназии и Прогимназии». Красиво звучит, только что такое «прогимназия» пока не выяснила у Ираиды.»