Совсем уж лихо решили проблему вовлечения в верноподданический ансамбль здания Большого концертного зала: умилённо улыбаясь всеми своими окнами, фонарями и афишами зал радостно взирал на здание Обкома партии. Фокус был в том, что для исполнения архитектурного ансамбля в духе социалистического реализма пришлось перекрыть реку Ушкуйку почти у места впадения оной в Реку Мать. Площадь перед концертным залом, его ступени и само зрелищное сооружение встали на могучих опорах прямо над водами Ушкуйки. А напротив — всего-то пересечь центральную улицу с абсолютно предсказуемым названием «Проспект Ленина» — прямо на месте впадения Ушкуйки в Мать Реку на всё это великолепие взирал большими и чистыми стеклянными окнами Областной комитет КПСС.

***

«Совсем я древний старик стал. А ещё хвастаю, что страх внутри меня сгорел».

Да кто же такое, скажите на милость, вынесет: стоять на месте, с которого была пущена стрела, убившая Лилию. Ведь только спустились с Чистой Горы, чтобы по обычаю завершить брачный обряд, переплыв Ушкуйку, как вот именно с этого места, где сейчас располагались ступени, ведущие к центральному входу в Концертный зал, неизвестный мужик в красном кафтане послал стрелу прямо в сердце возлюбленной.

А надо ещё в этом роковом месте над Ушкуйкой концертировать, с публикой общаться! Нервы, хоть и превращенные годами испытаний в железные канаты, реагировали вполне по-человечески.

Фируз всегда начинал работу с обхода зрительного зала. Он называл это действо «знакомство с публикой». Некоторые коллеги были уверены, что это очередной пиарный трюк, но музыканты, хорошо знавшие артиста, и отработавшие с ним не один десяток выступлений, верили: маэстро может после такой проходки по залу прочувствовать душу каждого слушателя, который придёт на концерт вечером.

…Переполох, собачий лай и топот прервали размышления Фируза, двигавшегося уже центральным проходом зала на сцену. Бестолково метавшиеся охранники и администраторы зала пытались преградить путь стремительно несущейся на самого маэстро собаки невиданной породы и совершенно невообразимых размеров.

«Скандал! Дикая бродячая собака загрызла всемирно известного исполнителя этнической музыки прямо в зале Чумской филармонии!» — Такой радостный заголовок сложился в убогом оскорблённом мозгу «берёзового» журналиста, который, верный своим принципам, одним из первых просочился в зал. Чувствовал — не кончилась на сегодня «потеха».

Один из бойцов охранного предприятия, обеспечивавшего порядок на концертах в БКЗ, потянул из кобуры табельное оружие.

«Во! Щас начнётся!!!» — восторженно возопила гнилая душонка любителя скандалов и изделий из бересты.

— Пропустить! Оружие долой! Разве в моём контракте ещё и охота прописана?

Чумские технари ошарашенно смотрели на приехавших с Фирузом звукоинженеров. Все работники прекрасно знали: ни радиомикрофона, никакого другого акустического обвеса к артисту никто пока не прилаживал: ждали, когда звезда поднимется на сцену, чтобы там уже подцепить артиста к акустике.

Чумские технари во все глаза смотрели на технарей Фируза, ожидая объяснений: голос артиста шёл явно через акустическую систему зала, причём на полном форсаже.

— Говорил я, аппаратура у гастролёров с какой-то чертовщинкой! — высказал своё мнение главный звукооператор зала своему коллеге.

— Верно. А в чём дело не понять, вроде обычная «фирма»!

— Коллеги! Прошу прощения, что я не предупредил вас об особенностях нашей акустической системы: усилители, динамики, пульт и всё остальное реагируют непосредственно на мой голос. То же касается и инструментов. Ничего сверхъестественного. Просто хорошая разработка инженеров, спроектировавших и изготовивших мой комплект аппаратуры. Можем начать репетицию. Администратора попрошу предоставить место в зале моей почётной гостье.

«А скандальчик-то все равно состоится!» — злорадно подумал «берёзовый».

— Как можно, маэстро! Животное в зале. Вся культурная элита города соберётся? — виновато улыбаясь, развёл руками администратор.

— Р-р-р… — возмущению Суки не было предела. Отлаять бы этого культурного на человеческом языке, да не правильно поймут: говорящих собак не бывает.

— Хорошая, хорошая собачка! — почёсывая за ухом здоровенную псину уже по-хозяйски положившую свои огромные лапищи на плечи артиста, приговаривал Фируз. — Тогда, пожалуйста, организуйте кресло поудобнее. Поставите в кулису, чтобы моя гостья могла послушать концерт. Очень она музыку любит, с детства. Мы с ней вместе вокалу обучались.

— Да где же я кресло возьму, чтоб таких размеров зверюга уместилась, да ещё с удобством?

«В директорском кабинете стоит такое, что будет мне в самый раз», — беззвучно сообщила Сука Фирузу.

— М-м-м, я как раз такое видел сегодня, знакомясь с уважаемой госпожой директором, в её кабинете. Говорят, за этим креслом сиживать любил сам основатель вашей филармонии Виктор Соломонович Цейтлин. Понимаю, вещь историческая, но нынешней госпоже директору такое седалище пока не по рангу. Дорасти в профессиональном плане надо. Виктора Соломоновича артисты всего Советского Союза знали и уважали, и все администраторы и директора коллективов.