Вампир достал сотовый и нажал на кнопку вызова. Несколько минут он тихо переговаривался с вампиршей. С каждый новым словом собеседника его лицо становилось все мрачнее. В итоге он стал похож на грозовое облако. Прервав связь, он обернулся и наши с ним глаза встретились. Я нисколько не сомневался, что выживу: Андрей не выглядел встревоженным, но вот способ лечения, похоже, оставлял желать лучшего. Запрятав подальше дурные предчувствия, я хрипло спросил:

— Что она сказала?

— Ты будешь жить, — подтвердил мою догадку вампир.

— Так давай уже приступим к лечению, — не выдержал Дима. — А то он уже весь пол кровью залил.

— Придется немного подождать, — угрюмо произнес вампир, поправляя запонки. — До рассвета еще часа два.

Я вскинул голову, ощущая, как паника сдавила внутренности, и шепотом переспросил:

— Рассвет?

— Лана сказала, — равнодушно пояснил вампир, — что яд гарпий могут растворить только солнечные лучи.

— Я поджарюсь заживо! — я позабыл про слабость от леденящего душу страха. От одной мысли о том, чтобы выйти на солнце все моё «я» сжималось в пульсирующий комок ужаса.

— Иного выхода нет, — развел руками Андрей. — Тебе надо выдержать всего пару секунд.

— Я не смогу, — твердо заявил я. К этому времени я уже мысленно смирился с гибелью.

— Куда ты денешься, — многообещающе улыбнулся Димка. — Не умеешь научим, не захочешь заставим.

Следующий час все дружно уламывали меня выйти на солнышко. Всего-то пара несчастных секунд твердили мои мучитель в один голос. Я огрызался, пока были силы, и стоял на своем.

— Пусть со мной за компанию пойдет Андрей, — мстительно предложил я, — без защитной одежды.

Вампир проигнорировал мой выпад, пояснив, что он радеет, прежде всего, о моем здоровье и удовольствия от моих страданий не получит. В тот момент, когда он говорил это, его глаза блеснули недобрым светом, и я всерьез усомнился в искренности его слов. Возможно, смерти он мне не желал, но пару приятных минут мои страдания ему все же доставят.

Спустя еще полчаса я лишь мог вяло отмахиваться. Из-за непрекращающегося кровотечения силы покинули меня. Когда до рассвета оставались считанные минуты, я окончательно лишился воли к сопротивлению.

Используя покрывало в качестве носилок, меня поволокли на крышу. В столь ранний час коридоры гостиницы были пусты, и мы благополучно добрались до места назначения. Из-за слабости, граничащей с обморочным состоянием, я не мог контролировать происходящее, но это не значит, что я ничего не чувствовал. При мысли о встрече с солнцем — непримиримым врагом вампиров — не поддающийся контролю ужас затмевал разум.

На крыше меня усадили на захваченный из номера табурет, спиной к востоку, который к этому времени уже окрасился в нездоровый желтый оттенок. Я сидел, покачиваясь из стороны в сторону. Сохранять вертикальное положение было неимоверно сложно.

— Как только появится солнце, отсчитайте тридцать секунд и укройте его покрывалом, — Андрей раздавал последние инструкции. — Мы с Амарантой подождем на лестнице.

— Я останусь, — голос Эмми был тверд. Она присела передо мной на карточки и заглянула мне в лицо. — Ему нужна поддержка.

С трудом приподняв налитые свинцом веки, я увидел встревоженное лицо девушки. На ней был её маскировочный костюм от солнца — черное пальто и лайковые перчатки. Она ободряюще улыбнулась и натянула капюшон на голову.

Амаранта сжала мои руки, мы замерли, соприкасаясь лбами. Я старался не думать о том, что мне предстоит пережить. И Эмми отчаянно пыталась помочь мне в этом, шепотом напевая незнакомую мне песенку. Мелодия была удивительно легкой и приятной. Она окутала меня негой, и я прикрыл глаза, мечтая раствориться в ней без остатка.

Горячая волна коснулась спины. Она пронеслась по ней подобно жгучему ветру в пустыне. Я ощутил, как кожа в мгновение ока высохла и потрескалась, точно раскаленная земля. На смену волне пришел душ из расплавленного стекла. Эмми сильнее сжала мои ладони, единственным звуком в мире, затмившим собой все остальное, стал голос брата, отсчитывающий секунды.

Один, два, три — с меня заживо сдирались кожу.

Десять, одиннадцать, двенадцать — меня медленно до хрустящей корочки поджаривали на костре.

Двадцать, двадцать один, двадцать два — в воздухе запахло горелым мясом, часть сознания вяло отметила, что это дымится моя собственная плоть.

«Тридцать» прозвучало, как долгожданное признание в любви. В тот момент это было самым прекрасным словом на свете. Стоило Диме произнести заветное число, как мне на плечи упало покрывало. Отец и брат подхватили меня под руки и поволокли к лестнице, в долгожданную тень. Полумрак накрыл с головой, даря прохладу и успокоение. Уставший от пережитого кошмара, я вырубился.