— У тебя отличная память, — похвалил вампир. — Я бы предложил выпить за это, не будь мы в общественном месте.

— Значит, — продолжил я, — отец Марианны — Грэгори.

— Именно так.

— Вот ведь тебя угораздило вляпаться.

Андрей хмыкнул в ответ. Да и что тут можно было сказать? Все мы порой оказываемся не в том месте, не в то время.

— А как насчет Дитриха? — не унимался я. — С какой стати ему повезло стать вампиром?

— О, Дитрих был рожден для этого, — я кивнул, соглашаясь со словами Андрея. Что-то подобное я и предполагал. Вампир продолжил рассказ: — есть люди, которые после обращения становятся настоящими исчадиями ада. Они готовы разорвать любого, кто встанет у них на пути. Дитрих был таким всегда. Будучи человеком он славился своей изысканной жестокостью. Именно благодаря ей Грэгори заметил этого парня.

— Грэг обратил Дитриха и пополнил свою коллекцию настоящей машиной убийств, — сделал я вывод из сказанного.

— Скорее уж атомной бомбой. С Дитрихом никогда нельзя быть уверенным, когда он рванет. Это все равно что курить, сидя на бочке с порохом.

— Ну, а Лидия? Её Грэг выбрал из-за внешности? — предположил я.

— Ты сам все отлично знаешь, — подтвердил Андрей. — Ничто человеческое Грэгори не чуждо. В том числе чувство прекрасного. Лидия была хороша смертной, став вампиров, она сделалась безупречна.

— Если у него были все вы, зачем ему понадобилась Амаранта?

Вампир вздохнул. Прежде чем ответить, он некоторое время задумчиво изучал тлеющий окурок сигареты.

— Всё со временем приедается. Чем дольше существуешь, тем больше новых впечатлений требуется, чтобы поддерживать в себе огонь жизнь.

— Выходит, Амаранта всего лишь забава? Новая игрушка взамен надоевших? — возмутился я.

— Можно и так сказать, — согласился вампир.

— Тогда к чему вся эта возня с её возвращением в лоно семьи?

— Это тоже своего рода аттракцион, — с хищной улыбкой пояснил Андрей. — Надо же Грэгори как-то развлекать себя. Подозреваю, что с тех пор как мы ранили Сибиллу, то, что раньше было игрой, превратилось в вендетту.

Я замолчал. Список вопросов иссяк. Не надо было ни о чем спрашивать вампира, чтобы понять: Грэгори решительно настроен уничтожить нас всех. Так было всегда. Остановить его в состоянии лишь смерть.

— Слышал, вы с Амарантой в очередной раз выясняли отношения, — искоса поглядывая на меня, сменил тему Андрей.

— Она больше не имеет для меня значения, — жестко отрезал я.

— С чего ты взял?

— Мне виднее, что и как я чувствую.

Губы вампира сложились в хитрую улыбочку:

— Позволь предположить: ты ничего не чувствуешь. Твоё сердце не бьется чаще при виде Амаранты, руки не дрожат, дыхание не перехватывает. Не так ли?

Несколько секунд он наслаждался моим изумлением, вызванным такой прозорливостью, а потом объяснил:

— Подумай сам, как ты можешь что-то испытывать при виде Амаранты, если твоё тело — всего-навсего ходячий вопреки всем законам анатомии кусок мертвого мяса?

— Значит, вампир не способен любить? — от подобной мысли у меня голова пошла кругом.

— Отчего же? — Андрей неторопливо затушил сигарету и нахмурился. — Но любовь вампира и любовь человека — это две абсолютно разные вещи. Начать хотя бы с того, что влюбленный человек стремится отдавать, а влюбленный вампир желает обладать.

— Люди тоже далеко не всегда идеальны, — парировал я.

После небольшого перерыва вернулся пианист. Музыка стала эмоциональней, обжигающей, как свежесваренный кофе, что как нельзя лучше соответствовало нашему разговору.

— К слову люди даже большие подонки, нежели вампиры. Мы, по крайней мере, не скрываем свою сущность под маской добродетели, — заметил Андрей, прикуривая новую сигарету.

— Конечно, лучше быть негодяем и гордиться этим, чем пытаться изменить себя, — я демонстративно отвернулся к роялю, давая понять, что этот разговор окончен.

— И все же любовь человека скоротечна, тогда как вампир, полюбив однажды, проносит это чувство сквозь века, — Андрей вернулся к теме любви, догадавшись, чем меня можно увлечь.

— В чем же разница? — я не удержался и обернулся к вампиру. — Человек слабее?

— Не в этом дело, — Андрей стряхнул пепел. — Человек любит сердцем, это всего-навсего химия. Гормональная реакция рано или поздно притупляется, и любовь увядает, как сорванный цветок. А вампир любит разумом, — и снова этот жест: указательный палец прижался к виску. — Такая любовь вечна, потому что мысли невозможно вытравить из головы.

Я скептически фыркнул, но уже без былого энтузиазма. В рассуждениях вампира было рациональное звено. К тому же он на несколько сотен лет был старше меня. Наверняка он успел за это время найти ответы на многие вопросы.