Первое, что увидел, придя в себя, идеально ровный, белый потолок. В комнате было темно. Слабые отблески солнечных лучей расчертили потолок подобно тетрадке в линейку. Я поискал взглядом источник света, пока не наткнулся на занавешенное покрывалом окно. Я лежал на кровати в своем номере.

Справа от меня кто-то пошевелился и почти в ту же секунду в поле зрения возник стакан, доверху наполненный кровью.

— Выпей, — предложил ласковый голос, и я не посмел ослушаться, тем более что сам желал этого.

Свежая кровь придала мне сил и рассеяла туман в голове. Я с удивлением осознал, что спина не так уж и болит. Кожу неприятно пощипывало, но этим все и ограничивалось.

— Ты молодец, — в голосе читалось восхищение. — Тридцать секунд на солнце! На такое мало кто осмелится.

— Можно подумать, у меня был выбор, — проворчал я. Неприятно чувствовать себя беспомощным и слабым, но еще хуже получать помощь из рук Амаранты. Мне казалось, это ущемляет моё самолюбие.

Эмми проигнорировала моё замечание и тон, которым оно было сделано. Вместо этого она продолжила ворковать, как ни в чем не бывало:

— Яд гарпий испарился под воздействием солнечный лучей, и теперь ты совершенно здоров.

— Чего же я тогда не могу пошевелиться?

— Ты получил сильные ожоги, — терпеливо пояснила Эмми. — Понадобится несколько дней, чтобы они затянулись.

Амаранта не обманула. В течение двух последующих суток я напоминал амебу, распластавшуюся на кровати. Чтобы двинуть рукой требовалось колоссальное напряжение всех сил. Я точно младенец учился заново держать голову. И всё это время рядом со мной была Эмми. Выполняя любое мое пожелание, она оставалась неизменно учтивой и ласковой, хотя я порой вел себя, словно капризный ребенок.

Остальные время от времени навещали меня и рассказывали как обстоят дела с поисками гарпий. Под вечер второго дня, когда я уже мог самостоятельно сидеть в кровати, заявился Дима. В руках он нес пионерский горн. Войдя в номер, он вскинул голову к потолку, поднес ко рту горн и протрубил что-то отдаленно напоминающее сигнал к общему сбору.

— Медный? — спросил я, разглядывая новую Димкину игрушку.

— А то, — хмыкнул брат.

Он еще некоторое время рассказывал мне о достоинствах горна и делился своим виденьем схватки с гарпиями. Щедрое воображение Димы рисовало картинки одна лучше другой, но итог у всех был общий: побежденные гарпии штабелями падали к его геройским ногам. В силу темперамента брат не мог долго усидеть на месте и уже через пару минут устремился дальше: делиться планами с отцом и Ксюшей.

Амаранта прикрыла дверь за Димой и обернулась ко мне. При виде её усталой улыбки, я устыдился самого себя. Чтобы между нами не произошло, она искренне заботилась обо мне. В каждом взгляде и жесте девушки читалась любовь и нежность. Если не прощение, то уж благодарность она точно заслужила, и я решил сказать ей об этом.

— Спасибо.

Эмми вздрогнула. Можно было подумать это простое слово способно ранить её.

— Я бы никогда не оставила тебя, — вместо обычного «пожалуйста», ответила девушка.

— Это я уже понял. А еще ты ни за что не позволишь мне оставить тебя, — во мне проснулся дух противоречия.

— Я всё жду, что ты позовешь меня. Я бы услышала даже шепот, окликни ты меня по имени, — Эмми сделала несколько шагов к кровати. Её взгляд был устремлен прямо на меня, точно она пыталась заглянуть мне в душу, чтобы разгадать мои истинные чувства. — Но мы непрестанно отдаляемся друг от друга. Расстояние между нами продолжает расти. И это убивает меня. Ведь все моё «я» жаждет остаться с тобой. Почему бы тебе не сделать шаг мне навстречу?

— Каждый шаг навстречу тебе — это шаг прочь от меня самого.

Эмми сжала губы и пару раз кивнула, прошептав в ответ одно-единственное слово:

— Конечно.

Осторожно, точно боясь оступиться, Амаранта обернулась на сто восемьдесят градусов, вышла из номера и мягко прикрыла за собой дверь. Она шла так медленно, будто надеялась — я окликну её и попрошу остаться, но мой язык намертво прилип к нёбу.

Ожоги быстро затягивались. Уже к вечеру третьего дня на их месте образовалась новая кожа. Как любой вампир я регенерировал с огромной скоростью и не последнею роль в этом играла кровь, которой меня исправно снабжали родные.

Наконец, я поднялся с кровати. Сидеть в номере не хотелось, за последние дни он порядком мне надоел, и я решил прогуляться в бар гостиницы. Он оказался на удивление приятным местом. В интерьере преобладал теплый коньячный цвет, на небольшой сцене в конце зала стоял темно-бардовый рояль. Музыкант играл джазовую импровизацию. Мелодия была тягучей, как шоколадная нуга и томной, как вздохи влюбленных.